лет я старался не совершать зла, помогать людям – и что же? В благодарность мой сын выгнал меня из дома, построенного моими руками.
– Ты хочешь мести?
– Может быть, – неспешно ответил старик. – Но сперва я хочу жизни для себя.
В разговор вступили и другие голоса. Это были голоса ищущих и отвергнутых, надеявшихся и разочарованных, любивших и брошенных людей. Все они звучали одинаково, и только два – иначе. Худой, с запавшими глазами Абаддон сказал:
– Я не боюсь, меня ведет другое. Я не люблю этот мир и хочу увидеть его смерть.
А вторая женщина, сидевшая у окна, сказала, смеясь:
– Возможно, я смертельно рискую, но я скажу: я еще не решила. То, что ты обещаешь нам, Господин, звучит великолепно, но ведь должна быть цена? А пока не знаешь цену – как сказать, готов ли заплатить? Это правила купца.
– Надеюсь, ты не хочешь со мной поторговаться? – с интересом спросил Мастема. – Но ты умна и дерзка, Элайда, ты мне нравишься. Правила купца, ха. А как же ты принесла клятву молчания, не требуя ничего взамен?
Женщина легко ответила:
– Эта клятва ничего не меняла. Я бы и так не стала ни с кем говорить об этом. Жизнь дороже пустого хвастовства.
– Хорошо, – обводя собравшихся тяжелым взглядом, сказал Мастема. – Чтобы получить то, что вы хотите, вы должны доказать мне свою преданность – и доказать не раз. Отныне вся ваша жизнь должна стать доказательством этой преданности. Ханох, принеси яд.
– Всё здесь, Господин, – отозвался тот, доставая сундучок.
– В этих бутылочках – смертельный яд. Противоядия нет – я запретил его варить. В течение следующей недели каждый из вас должен убить человека. Любого. Можете – друг друга, если хотите. Позаботьтесь о доказательствах и учтите, что я слышу ложь еще до того, как она прозвучала. Тот, кто не справится – умрет. Это четвертая проверка.
Первые три были проще, надо сказать, но все шло к убийству. Ханох откуда-то знал, что чужая смерть закаляет волю.
Со своего места Ханох видел, как ученики переглядываются, как в глазах плещется страх, как кто-то неуверенно вертит в руках бутылочку с ядом, не понимая, куда ее положить.
Тяжелую тишину нарушил голос Элайды:
– Будет исполнено, Господин, – улыбаясь, сказала она.
– Посмотрим через неделю, как ты хороша, – не глядя на нее, ответил Мастема. – Идите домой или куда хотите. А мы с Ханохом немного побеседуем вдвоем.
Яркая, огненная радость обожгла Ханоха: «Господин выделяет меня из всех прочих, наконец-то…»
– Сколько будет самоубийств, как думаешь? – задумчиво спросил Мастема. – Я ставлю на одно-два.
– Самоубийств? – переспросил Ханох и тут же понял. – А, у кого не хватит духу убить? Я думаю, у доброй половины. Но они, возможно, попытаются сбежать.
– Да, конечно. Эту проверку
