училище на уроке истории. Мне было лет семь или восемь, я нечаянно прочитал его дело. Случилось это, когда я впервые отпер запретный шкаф в кабинете отца. Я надеялся найти в шкафу нечто необыкновенное и очень секретное. Но к своему разочарованию, увидел там не собрание магических предметов, изъятых у злобных магов, а всего лишь старые книжки и папки с документами. Мое внимание привлекла прозрачная пластиковая папка с желтой, с рассыпающимися краями, стопкой листов внутри. Это было дело 1891 года, мага и революционера Юрия Алябина. Я навсегда запомнил это имя, так как то, что я увидел и прочел в этой папке, еще долго мучило меня в ночных кошмарах.
На обложке стояли даты ведения дела: «1891-1916 гг.». А ниже, в скобках, значилось: «Дело не закрыто по случаю неупокоения подсудимого». «”Неупокоение”? – мурашки побежали по коже. – Значит, он стал привидением».
В начале папки были листы за 1891 год, с делами о мелких проступках Алябина. Когда же я перевернул стопку и стал разглядывать её с конца, увидел протоколы допросов и подробные описания пыток, применявшихся к Алябину в 1916 году. Я ужаснулся, что инквизиция применяла такие зверские методы. Я пролистал страницы к более ранним датам и увидел еще более страшные фотографии: уродливые до омерзения лица людей. Как я понял по подписям, это были стражники, на которых Алябин наслал страшные заклинания, когда те пытались его арестовать. Арест был произведен 21 декабря 1914 года.
Только совсем недавно я узнал, что именно тогда Алябиным было совершенно неудачное покушение на Великого Инквизитора Иоанна. Но, когда через два года Алябин сбежал из инквизиционной тюрьмы, судьба была на его стороне, и он все-таки совершил задуманное и убил Великого Инквизитора. И тогда же с последним Великим Инквизитором исчезла инквизиция, подчинявшаяся Папе Римскому. Её место занял тайный Инквизиционный орден, который поддержали люди из ЦК, боявшиеся, что маги без контроля власти пошатнут устои советского правительства. Но, несмотря на то, что инквизиция стала не церковной, а светской, звания и порядки были сохранены.
А теперь я не мог поверить, что Орест говорит о том самом Алябине-революционере. Он ведь давным-давно мертв. Неужели Орест имел в виду привидение?
– Вы можете видеться и разговаривать с привидением? – не поверил я.
Тимофей Дмитриевич удрученно схватился рукой за лоб, как будто я задал вопрос, который задавать совсем не следовало.
– Только когда Юрий Алябин сам пожелает, – ответил Орест, – но это происходит очень редко. Этот великий человек не хочет знать покоя даже после смерти. Он продолжает свою деятельность против инквизиции, хотя все, что он может в его нынешнем виде, так это только подсма…
Тимофей Дмитриевич так нарочито громко прочистил горло, что я не услышал, чем же занимается сейчас Алябин. Но переспрашивать я не стал, так как дед мог подумать, что я выведываю что-то, а я вовсе и не выведывал, поэтому спросил о другом:
– А это привидение Алябина проживает в вашем
