поинтересовалась она.
«Боже, – подумала Кэт, – если бы она не была так удивлена ее появлением, то скорее всего смеялась бы сейчас».
– Я хотела выразить соболезнования, ведь мы обе потеряли человека, который занимал особое место в нашей жизни, – объяснила Мэдди, еще одна женщина Лео.
Виктория распрямила плечи – какая же она все-таки высокая – и подняла подбородок.
– Я не нуждаюсь в твоих соболезнованиях! – Казалось, она совершенно забыла о присутствии Кэт. – Ты так и не поняла, что ничего не значила для него! Он продолжал встречаться с тобой, потому что чувствовал себя виноватым и хотел исполнить свой отцовский долг!
Кэт увидела, что глаза у Мэдди вспыхнули. Что это было: боль или гнев?
– Мне не следовало прерывать вашу беседу, – тихо сказала Мэдди. – Я просто хотела выразить свое сочувствие, потому что знаю, как тяжело тебе и детям. Вот и все.
Плечи Виктории снова опустились.
– С ней все по-другому, – произнесла она, кивнув в сторону Кэт. – Она молода и мало что понимает. Но ты осознавала, во что ввязываешься. Знала, что Лео женат и у него есть дети.
Мэдди покачала головой:
– Не женат.
Виктория зло прищурилась:
– Нам не нужны были официальные бумаги, чтобы подтвердить наши чувства.
Мэдди неожиданно развернулась к Кэт, и та съежилась от ее пристального взгляда.
– Что ты имела в виду, когда сказала, что с ней все по-другому?
Виктория на мгновение замерла, а потом откинула назад голову и громко рассмеялась. У нее были большие, ослепительно белые зубы прямоугольной формы.
– Ты о ней не знала? – Пряди волос, выбившиеся из прически, разметались в стороны, серебряные серьги звенели. – О боже! Ты была не единственной его любовницей!
Пораженная этой новостью, Мэдди отступила на шаг. Кэт решила, что сейчас самый подходящий момент, чтобы уйти, но почему-то не могла сдвинуться с места. Ноги словно приросли к земле. У Кэт так замерзли руки и ноги, что она не чувствовала пальцев. Она взглянула в сторону выхода и увидела, что почти все машины разъехались и территория крематория опустела.
Женщина со светлыми волосами, которую звали Мэдди, снова заговорила, но на сей раз очень тихо:
– Он называл меня «моя дорогая девочка».
Кэт перестала разглядывать горизонт и уставилась на Мэдди. На ярко накрашенном лице женщины проступили красные пятна. Внезапно она утратила лоск безупречной деловой женщины и теперь вызывала жалость. В дорогом бархатном жакете цвета спелой сливы и накрахмаленной белой блузке она смотрелась маленькой девочкой, которая взяла одежду из гардероба матери.
По рукам Кэт побежали мурашки – она не могла поверить тому, что сейчас услышала.
– Но меня он тоже так называл! – Ей казалось, будто она слышит свой голос со стороны, словно он принадлежит кому-то другому.
Кэт взглянула на Викторию, самую старшую
