узнать, сколько «воинников» у него есть и на что он может рассчитывать в случае очередного похода на супостатов.
Однако политические неурядицы и катаклизмы, природные бедствия и иные другие причины способствовали тому, что архивы московских приказов досмутного времени сохранились чрезвычайно плохо. Естественно, что историки (а вслед за ними и читатели их трудов), пытаясь ответить на вопрос «Сколько же ратных было в распоряжении московских государей?», искали нужные им сведения на страницах русских летописей и записок иностранцев, которые с конца XV в. во все возрастающем количестве прибывали на Русскую землю. Надо ли говорить, что эти источники не отличались особой достоверностью (за исключением, быть может, официальных летописей эпохи Ивана Грозного, и то не в полной мере. Их составители широко использовали материалы из царского и приказных архивов, а также текущую документацию Посольской избы и Разрядного приказа – соответственно внешнеполитического и военного ведомств Русского государства). Московских летописцев и книжников мало интересовали такие суетные, земные вопросы, как численность великокняжеских ратей. Это дело государевых дьяков и приказных, дело сугубо мирское. Для летописца характерен другой подход: он уверен, что ничто в этом мире не происходит помимо воли Божьей. Для исполнения же Божественной воли и замысла размер рати не имеет значения, ибо на войне «пожежнет един тысящу, а два двигнета тму, аще бы не Бог отдал и Господь предал». Это – несущественная деталь, которую можно опустить без ущерба для основного замысла. Не случайно отрывочные данные о численности войск и о проблемах, связанных с их снабжением, сохранились в периферийных по отношению к московской, псковской (в первую очередь) и новгородской летописных традициях, носивших несколько более «приземленный» характер.
Сомнительными стоит признать и сведения, которые сообщают иностранцы – дипломаты и военные. В Москве знали (во всяком случае, предполагали, ибо сами московиты действовали таким образом), что всякий посол, помимо прочих обязанностей, должен был заниматься и сбором информации о государстве, в которое он послан, в том числе сведений о его военном потенциале. Потому то, принимая иностранных послов или рассказывая за границей о своем государе и его стране, хитрые московиты стремились создать у слушателей впечатление о неисчислимости русских ратей. И вот в 1486 г. московский посол Георг Перкамота в разговоре с миланским герцогом Галеаццо Сфорца заявил, что, когда его государь «хочет выступить с конницей в какой-нибудь поход, через 15 дней в его распоряжение предоставляются в каждом городе и деревне намеченные и выделенные для него люди, по каждой провинции, так что всего вместе собираются двести и триста тысяч коней и что оплачиваются они общинами, городами и деревнями в течение всего времени, на которое названный их господин хочет их занять, и что в отдельных случаях может быть выставлено еще большее количество пеших, которых употребляет для защиты и охраны городов и важных мест и проходов,
