you need any help? – снова обратился ко мне обладатель голоса.
Моего английского вряд ли бы хватило, чтобы объяснить всю мою ситуацию, поэтому я ответила: «All OK, thank you». Паника и правда прошла. Американец продолжал меня разглядывать с некоторым любопытством, а я краснела от этого внезапного внимания. Он оглядел своих подопечных и погнал их в сторону Мавзолея, периодически останавливаясь и посылая мне воздушные поцелуи, чем вызывал приступ радости у всей группы туристов.
Я провожала взглядом эту компанию и давилась смехом. «Вот теперь я верю, что это Лили», – сказал бы Мишель, сканируя блеск моих глаз.
ГУМ. Самое вкусное мороженое в мире. И самое дорогое в стране. Я сидела на центральном проходе возле круглого фонтана, на бортике которого стоял маленький мальчик, которого папа поддерживал под руки. Малыш тянул руки к воде и радовался, как и свойственно ребёнку, каждой порции брызг, долетавшей до его вытянутой руки или лица. Я хрустела вафельным стаканчиком и чувствовала себя частью этой семьи, словно я была старшая сестра мальчугана. Сестра… Я скоро стану сестрой… Если бы я не уезжала… На этом месте через пару лет будет стоять Мишель со своим сыном, а на моём месте будет сидеть мама, наверное, с таким же мороженым, нашим любимым. В её счастливых глазах будет светиться гордость за такого потрясающего отца и мужа, за сына, которого она ему подарила. И вспомнит ли она, что где-то в Европе гуляет её уже совсем самостоятельная дочь, которая так боялась уезжать, хотя… ей об этом неизвестно.
Мороженое стало каким-то безвкусным. Я проглотила последний кусок, не жуя, рискуя переохладить свои чувствительные связки. Мне нужно было срочно придумать, как себя отвлечь. Это же невыносимо – постоянно думать о полной неизвестности.
Интернет! Где ещё можно зависнуть на несколько часов, полностью отключив голову? Телефона у меня по-прежнему не было. В первом же бутике я спросила, есть ли поблизости интернет-кафе. Меня отправили в гостиницу поблизости. В холле была «парковка» мониторов с клавиатурой и подключённым wi-fi. Я с наслаждением опустилась в кресло, надела наушники и ушла в сеть. В телефоне остался и адрес квартиры в Париже, поэтому я не могла сейчас открыть панораму с улицей, на которой начнётся моя новая жизнь. Что я буду готовить себе на ужин? Моё самостоятельное меню от силы включало десяток блюд, которые я подсмотрела у мамы и иногда брала на себя роль хозяйки. Впереди целый квест. Я открыла маленький блокнот, который всегда носила в сумке, и набросала список дел, с которыми мне нужно будет разобраться, чтобы сделать жизнь более-менее комфортной, а уж потом обивать пороги учебных заведений самого романтичного города мира.
В голове зазвучал аккордеон – стереотип, который на самом деле был правдив. Это был голос Парижа, по крайней мере, для меня. Мама любила «Либертанго» Пьяццоллы, а я всегда отдавала предпочтение «Обливион» с его щемящей мелодией, зовущей куда-то в бездну. Я твердо верила, что эта мелодия – голос какой-то неведомой судьбы, которая мне неподвластна. Я нашла запись в сети, закрыла
