мне нужно чем-нибудь отвлечься. – С этими словами Белый Волк прошел вперед, и ей пришлось отступить, чтобы не оказаться в его объятиях. Комната сразу же сократилась в размерах.
Когда-то эта небольшая спальня была очень красивой. На потолке мерцала мозаика, стены обтягивал выцветший шелк. Резные ставни на окнах были распахнуты навстречу ночи. Глубина проемов выдавала истинную толщину стен и напоминала о том, что химеры обосновались в крепости.
Имелись и другие помещения, более подходящие для работы Кэроу, но она заняла именно это – из-за засова на двери, для большей безопасности. Впрочем, что толку от засова, если Тьяго уже вошел?
Кэроу чувствовала себя идиоткой, но не отходила от двери.
– Лучше я сама.
Он подошел к столу и, глядя на нее, со стуком положил зуб.
– Ты здесь не сама по себе. Мы вместе, ты и я. У нас общее дело. – Он говорил с чувством и почти искренне. – В глазах тех, кто остался в живых, мы продолжаем дело моего отца и Бримстоуна.
Тяжесть унаследованной миссии угнетала: речь шла о судьбе целого народа, о спасении химер от полного истребления. Страну захватили, жители разбежались, отряд Тьяго – все, что осталось от армии, больше химер защитить некому. Только благодаря Кэроу появилась надежда дать отпор ангелам.
Когда она присоединилась к повстанцам, их было не больше шестидесяти – горстка бойцов, которым после падения крепости Армазин удалось уйти через шахты, и ополчение, собранное в лесах при отходе на юг. В отряде были в основном солдаты и несколько штатских: кузнец Эгир и две крестьянки-поварихи. Шестьдесят – ничтожное количество. Однако повстанцы рассчитывали не на свою нынешнюю численность.
У них были кадильницы.
В серебряных сосудах дожидались воскрешения сотни душ. Только Кэроу могла вернуть их в строй.
«Мы вместе, у нас общее дело», – вспомнила Кэроу и пристально посмотрела на Тьяго. Как ни странно, в ней не всколыхнулась ненависть. Наверное, от усталости.
Или, скорее, все решает судьба, дарует тебе жизнь, как платье из шкафа. Хочешь – надевай, не хочешь – иди голой.
В другом конце комнаты Волк разглядывал ларец, обитый тисненым шафрановым сафьяном. Кэроу хранила в нем инструменты – булавки, лезвия, молоток и клещи, а также зажимы самых разных размеров. С виду ничего особенного: медные винтовые зажимы, такие же, как у Бримстоуна. При умелом использовании они вызывали адскую боль. Ремесленник, выковавший их в кузне на окраине марракешской медины, не задавал вопросов, но посмотрел с такой ухмылкой, что Кэроу почувствовала себя полной извращенкой. Как будто ей это нравится.
– Сегодня платить дань болью буду я, – сказал Волк, и Кэроу стало легче на душе, хотя обычно в его присутствии она чувствовала себя мерзко.
– Ты уверен?
– Конечно. Я бы и раньше помог тебе с магией, но ты закрывалась. Думаешь, мне приятно, оттого что ты страдаешь в одиночестве?
«Да», – подумала Кэроу, но тут же усомнилась,
