призывает «татарских националистов отказаться от шовинистического отношения к другим народам Поволжья и стремиться быть для них центром притяжения, “мягкой силы”, а не источником угрозы их идентичности»1. Здесь мы имеем дело с протестной сменой религиозной идентичности, что характерно и для движения в обратном направлении – принятия «этническими мусульманами» христианства, в том числе и протестантизма (татары и башкиры, не нашедшие удовлетворения своих духовных потребностей в исламе, нашли его в протестантизме и составляют сегодня 33% численности протестантских общин в Башкортостане). С другой стороны, это есть осознанный выбор, следствие свободы совести. «Если есть православные арабы или японцы, – считает Андрей Игнатьев, – то почему не могут существовать русские мусульмане?» Думается, что у феномена «русского мусульманства» большие перспективы. Тем более что мы живем в эпоху глобальных трансформаций, и то, что казалось невозможным вчера, сегодня уже обыденное явление.
Башкиры в поисках средств мобилизации духовности. В 90-е годы прошлого века башкирская интеллигенция интуитивно понимала, что башкиры по-прежнему, как и 200 лет назад, «плохие мусульмане и что ислам вряд ли станет средством мобилизации башкирской духовности и возрождения этничности. Тем более что именно таковым ислам был и является для татарской нации, успешно интегрировавшей ислам и мусульманскую традицию в процесс суверенизации Татарстана. Поэтому неслучайны были поиски корней башкирской идентичности в более древних, доисламских пластах духовной культуры, в родоплеменных культах, древних общетюркских верованиях, в тенгрианстве. В начале 90-х годов по республике прошли племенные съезды, на которых были избранны и племенные вожди: поэт Рашит Шакур – вождь племени Мин, Аль-Фатих – вождь племени Тамьян и др. Возрождение древних родовых традиций заметно в современном башкирском изобразительном искусстве, в наибольшей степени в творчестве живописцев Ф. Иргалина, И. Тукмакаева, Р. Миннибаева, Ф. Нуриахметова и др., отличительной чертой работ которых, пишет искусствовед А. Янбухтина, является тамга – родовой знак.
Поиски внеисламской религиозной идентичности сочетались у башкир с тенденцией придания исламу статуса «народного» («башкирского») при сохранении сложившегося исламо-языческого симбиоза. В юго-восточных районах Башкортостана и в настоящее время отмечаются у башкир обряды и объекты поклонения, отражающие особенности «башкирского ислама», сочетающегося с элементами традиционных доисламских верований. Обнаруженные в Баймакском, Хайбуллинском, Зилаирском районах РБ культовые объекты – караскы, аулия кабере, «пайгамбар таш» – являются местами паломничества, где совершаются обряды жертвоприношения. В юго-восточных районах республики ежегодно у могил Гатауллы-ишана, Мужавир-Хазрата, Саида-ишана собираются тысячи мусульман Башкортостана, Оренбургской, Челябинской областей, которые совершают
URL: http://www.norm-mfo.ru/articles/133/ (Дата обращения: 03.09.2012.)
