существует как сильно фрагментированное созвездие вполне самостоятельных дисциплин. Это, например, биологическая морфология, несколько медицинских морфологий, геоморфология, лингвистическая морфология, в свою очередь высокофрагментированная по предметам – отдельным языкам. Рядом с этими звездами первой величины роятся чуть менее консолидированные и самостоятельные дисциплины, включая морфологию искусства и целый ряд субдисциплин от морфологии сказки до морфологии наноструктур. Наконец, в созвездии есть и морфологические звезды разной величины, которые пытаются мигать чужим, неморфологическим светом. Это как раз те дисциплины, которые рано и успешно мимикрировали под некое сугубо специальное знание. Это юридическая морфология, маскирующаяся под конституционализм, и политическая морфология, встроенная в становящийся почти безбрежным институционализм, исторически вырастающий из учений о формах правления [см., напр.: Ильин, 2014].
Таким образом, при всей своей успешной экспансии морфология остается далекой не только от выработки общих методологических принципов и практик, но и от взаимного понимания между отдельными морфологиями – явными или скрытыми, некоторые из которых де-факто остаются герметическими.
Семиотика еще «моложе» морфологии, хотя некоторые ее идеи восходят к античным временам. В строгом смысле она появилась всего полтора столетия назад, если вести отсчет от систематики Чарльза Пирса, и всего семь десятилетий, если за отправную точку взять зрелые труды Чарльза Морриса. Общие контуры возникновения семиотики были очерчены в самом начале статьи, однако приходится признать, что при всем значении прозрений Джона Локка, Иммануила Канта и Чарльза Пирса задача формирования органона как такового, или «чистой» семиотики, была отчетливо сформулирована только Моррисом [Morris, 1938, p. 9]. И сегодня эта мечта Чарльза Морриса все еще далека от реализации, хотя некоторое подобие «моррисовского» аппарата принимается с большей или меньшей полнотой практически во всех семиотических субдисциплинах. В настоящее время семиотика встроена в инструментарии лингвистики, культурологии и искусствоведения, а также существует в виде политической семиотики, психосемиотики, социальной и антропологической семиотики и др. Она оказалась способной консолидировать всего лишь ряд вполне развитых субдисциплин.
Вместе с тем приходится признать, что трактовка семиотики как своего рода органона далеко не единственная и общепринятая. Скорее наоборот. Подобный подход склонны принимать теоретико-методологически ориентированные коллеги, ориентирующиеся на традицию Пирса и Морриса. Альтернативная же традиция связывает семиотику с практикой понимания осмысленных фрагментов действительности, с описанием и интерпретацией непосредственно создаваемых людьми артефактов, чаще всего текстов. Так, Фердинанд де Соссюр считал свою семиологию «частью социальной, а следовательно, и общей психологии» [Соссюр, 1977, c. 54]. И эта дисциплина пронизывает
