но назвать его счастьем я не мог: слишком низко нависало мрачно небо, холод пробирал до костей. Я был потрясен и немного подавлен строгой красотой природы и зданий, их долгой историей.
Во французском языке нет слова для описания этого душевного состояния, хотя в английском оно есть, и это слово «awе». Оно означает благоговение, священный трепет, уважительное восхищение, смешанное с робостью и страхом. В каком-то смысле эта трансцендентная эмоция, то есть то, что мы видим и ощущаем в данный момент, превосходит рамки обычного восприятия. Наши слова, наш ум бессильны охватить ее грандиозность, сложность и значение.
Ты испытываешь восторг, тебя переполняет нечто более великое, чем ты сам, хотя и пугающее. Но ты радуешься и чувствуешь себя совсем маленьким по сравнению с грандиозностью окружающих картин. И главное – не ты сам или твое состояние души служат источником этого счастья или радости. Они сосредоточены на том внешнем, что поражает нас до глубины души и чем мы восхищаемся в тишине, затаив дыхание, не в силах произнести ни слова.
Потом появляются призраки.
Я вспоминаю, как в этих глухих лесах в 1992 году потерпел крушение самолет и 87 человек мгновенно погибли в ледяных черных горах. Мне кажется, я слышу, как их души, оставшиеся здесь навсегда, парят над лапами огромных елей и смотрят на меня своими бесстрастными глазами.
Я продолжал испытывать благоговение и священный трепет, к которым теперь примешивалось сострадание к жизням, ушедшим в небытие январским вечером 1992-го, приблизительно в то же время, что и сейчас. Сердце забилось так сильно, что его биение отдавалось в ушах, а звук дыхания раздавался в тишине. Может быть, я слишком быстро иду?
И тогда я решил остановиться, чтобы передохнуть и насладиться свежим морозным воздухом, глубоко проникавшим в легкие. Я почувствовал непередаваемый аромат свежевыпавшего снега, и мне показалось, что слышу я в тишине дыхание гор, приглушенное тяжелыми сугробами. Это была тишина, населенная живыми существами.
Прислушиваясь к тому, что творилось у меня в душе, я отдался воображению, представляя монастырь, гробницу святой Одилии в темноте склепа, лица студентов, дискуссии с ними и их дипломные работы, самолет, врезающийся в землю, и угасшие жизни.
Как всегда, меня волновала тайна этого состояния души, когда одновременно ощущаешь боль и умиротворение. Как такое возможно?
Может быть, это радость от того, что продолжаешь жить, и волнение от трагичности жизни? Чувствуешь свою беспомощность перед всевластием судьбы и, тем не менее, продолжаешь жить, пытаясь проникнуть в тайну: что же будет дальше? – и понимая, что жить все-таки стоит.
Через несколько мгновений тело потребовало движения, и я продолжил путь. Скоро я присоединюсь к своим друзьям, оставшимся в монастыре, мы немного поболтаем, потом сядем в машины, поезда или самолеты и разъедемся кто куда. Ни одна из загадок, занимавших мой ум во время
