Так и пишут: «минус сто!».
– Ничего себе! – присвистнул Женька.
А я испуганно спросил:
– Думаешь, Бурлак «минус сто»?.. Чего же делать?
– А ничего! – сказал Женя. – Без нас разберутся!
Брат Толик выглянул из-за своего ватмана и почему-то вздохнул:
– Комсомолец!..
А потом повернулся ко мне:
– Зайди потихоньку к ним и расскажи про Ковалиху!
– После школы, – обещал я.
Но, как говорила мама, человек предполагает…
– Хиксосы, стройся! – скомандовал историк Василь Васильевич. И придирчиво осмотрел нашу шеренгу.
– Равняйсь!
Еще в пятом классе мы узнали, почему он называет нас хиксосами. Оказывается, племена гиксосов в каком-то затертом веке вторглись в Древний Египет и сколько-то там веков безобразничали в нем. Зато они научили египтян воевать на колесницах.
– Смирно! – громче прежнего проорал историк. – Обалдевать знаниями шагом марш!
И мы послушно потопали в дверь нашей мужской семилетки. Но я не успел в нее войти. Потому что Василь Васильевич взял меня за шкирку и прошипел:
– А ты – к директору!
На меня как будто потолок обвалился. За что? Что я такого сделал?
Николай Григорьевич не стал ничего объяснять. Он просто помахал перед моим носом бумажонкой с корявыми буквами.
– Твое?
Я только ниже опустил голову.
– Положи портфель и ступай за матерью!
Зря говорят: «Книга – источник знания». Для мелких пакостников это еще и способ вляпаться в очередную беду. Пару дней назад я дочитал книгу какого-то Яна «Батый». Очень там было завлекательное место, когда рабы восстали против то ли бухарского, то ли хорезмского шаха и вырвались из тюрьмы. Они сорвали с себя железные ошейники, на которых было выбито клеймо «Навеки и до смерти». Ошейники переделали в кинжалы, а к надписям добавили пять слов. Получилось: «Навеки и до смерти ненавидь шаха и его палачей». Во как!
Я не нашел ничего лучшего, чем запечатлеть на листочках запавшую в душу фразу. Правда, с небольшими изменениями. Но какими! «Навеки и до смерти ненавидь немку и ее палачей!». Уж не знаю, что плохого сделала мне бедная Ольга Никифоровна. Просто захотелось выпендриться. А Юрка Головань поплевал на мои листочки и пришлепал их к стенке. «Ничего страшного! – подумал я. – На Головешкиной слюне долго не провисят!».
Да вот беда. Головешкина слюна оказалась крепче всякого клея. Первоклашки, учившиеся в первую смену и уже умевшие читать, дружным хором долдонили на всю школу:
– Навеки и до смерти ненавидь немку и ее палачей!.. Навеки и до смерти ненавидь немку и ее палачей!
И так до посинения. Пока их радостный хор не долетел до учительской. Следствие было коротким: такой безобразный почерк имел только одного хозяина.
Николай Григорьевич
