твердит своему мужу, – громко отпустила шутку Захара, и все остальные просто зашлись от хохота.
Джейн уже была принята в круг этих крестьянок как одна из своих. Последние намеки на сдержанность и опаску исчезли после рождения Шанталь. Казалось, им требовалось только это, чтобы удостовериться, что Джейн – обычная женщина, похожая на любую из них. Разговоры у реки неизменно становились на удивление откровенными. Возможно, так происходило потому, что рядом не было детей, оставленных на попечение сестер или бабушек, но в значительной степени причиной мог служить открытый нрав именно Захары. Ее зычный голос, блеск в глазах, гулкий и заразительный смех доминировали и создавали расслабленную атмосферу. Джейн нисколько не сомневалась: здесь она становилась экспансивной и открытой, поскольку ей приходилось подавлять все истинные проявления своей индивидуальности в течение остального дня. Она обладала несколько вульгарным чувством юмора, какого Джейн не обнаруживала прежде у других афганцев обоих полов, но даже ее грубоватые ремарки и двусмысленные шутки зачастую служили поводами для вполне серьезных обсуждений. И это порой давало Джейн возможность превратить вечернее купание в импровизированный урок ухода за своим здоровьем. Контроль над рождаемостью числился среди наиболее популярных тем, хотя женщин Банды неизменно больше интересовало, как им скорее забеременеть, нежели способы предохранения. Однако постепенно они все больше проникались пониманием идеи, активно пропагандировавшейся Джейн, что женщина получала возможность гораздо лучше выкормить и выходить ребенка, если рожала с интервалом в два года, а не каждые двенадцать или пятнадцать месяцев. Например, вчера речь зашла о менструальном цикле, и выяснилось, что афганские женщины считали наиболее благоприятным временем для зачатия периоды непосредственно до или сразу после менструации. Джейн объяснила: лучшие дни – с двенадцатого по шестнадцатый, и ей, как показалось, поверили, хотя ее тревожило подозрение, что они продолжали считать такое мнение ошибочным, но вежливость не позволяла им возражать и вступать в споры.
Сегодня у реки царило легкое и радостное возбуждение. Должен был вернуться очередной караван из Пакистана. Мужчины обязательно привезут подругам скромные предметы роскоши – кому шаль, кому апельсины, кому яркие пластмассовые браслеты, – наряду, разумеется, с гораздо более важным грузом оружия, боеприпасов и взрывчатки для ведения боевых действий.
Муж Захары Ахмед Гуль, один из сыновей повитухи Рабии, возглавлял караван, и Захара не могла скрыть приятного волнения от ожидания скорой встречи с ним. Пока они жили вместе, внешне напоминали все афганские супружеские пары. Она больше молчала и неукоснительно подчинялась мужу, а он при случае показывал свою власть над ней. Но Джейн замечала, как они смотрели друг на друга, и понимала, что они по-настоящему любят друг друга, а судя по некоторым рассказам Захары, их любовь носила характер интенсивной физической близости. Сегодня она почти сгорала от снедавшего ее желания и яростно сушила волосы полотенцем, вкладывая в этот процесс
