опять ходить по собеседованиям… Улыбаться этим наглым юным менеджершам, нести какую-то чушь про то, что я готова работать от зари и до зари и что способна обучаться…
– Не страдай заранее. – Викуся ободряюще улыбнулась. – Мам, давай так: если ты не найдешь работу за пару недель – пострадаем вместе. Будем сидеть, обнявшись, и горько-горько плакать. Несколько дней подряд, пока от обезвоживания не помрем.
Маша не удержалась от улыбки.
– Дурочка ты у меня. Ладно… – Она поднялась с дивана. – Надо ужинать. Ты хлеб купила?
– Конечно. В пакете на кухне.
– Тогда сделай себе бутерброд. Если что – я у себя в комнате. Поваляюсь немного перед теликом.
– Я сделаю два бутерброда, – сказала Викуся. – И мы поваляемся вместе.
Маша улыбнулась, нагнулась к дочери и чмокнула ее в курносый нос.
Час спустя, когда Викуся и Маша, доедая по третьему бутерброду, валялись на диване перед телевизором, наблюдая за трагическим переплетением судеб героев «Аббатства Даунтон», у Маши зазвонил мобильник.
– Нажми на паузу! – распорядилась Маша и потянулась к тумбочке за мобильником.
Викуся схватила пульт и остановила фильм.
– Да, Женюра, это я… – сказала Маша в трубку. – И тебе тоже… Что?… Подработка? – Маша даже привстала на диване. – Конечно, нужна! А что…
Маша замолчала, слушая слова подруги.
– Что там? – с любопытством спросила Викуся.
Но Маша сделала ей страшные глаза и поднесла палец к губам – дескать, погоди, не перебивай. Несколько секунд она слушала, а затем сказала в трубку:
– Женька, ты моя спасительница!.. Нет-нет, не стремно. Наоборот – как раз то, что доктор прописал. Когда нужно въезжать?… Завтра? Нет проблем, въедем! Ой, прости, я забыла спросить – дочку-то я могу с собой взять?
– Куда меня взять? – с любопытством спросила Викуся.
Маша снова сверкнула на нее глазами – не мешай! И сказала в трубку:
– Отлично! Женюр, еще раз огромное тебе спасибо! Пусть тебе Бог пошлет любовника-олигарха!.. Да. А если мне, я тоже не откажусь. Ну, пока!
Маша убрала трубку от уха.
– Ну? – нетерпеливо спросила Викуся. – Что там? Что она тебе предложила? Куда меня «брать»?
Маша посмотрела на дочь посветлевшими глазами и сказала трагическим голосом:
– Женькина знакомая улетела на два месяца в Америку. И ей надо, чтобы кто-нибудь пожил в ее квартире. Поливал цветы, гулял с собачкой. Я сказала, что готова этим заняться.
– Жить в чужой квартире? – Викуся поджала губу. – Надеюсь, это не бесплатно?
– Разумеется.
Викуся оживилась.
– И сколько? – поинтересовалась она.
– Двадцать тысяч. В месяц.
Викуся, наморщив лоб, посчитала в голове и сказала:
– Не бог весть что, но на новые кеды и джинсы мне хватит.
– Ага, щас, – фыркнула Маша. – У нас «коммуналка» за два месяца не плачена. И кормить тебя чем-то надо.
– Ладно, ладно, – смирилась Викуся. – Но в любом случае двадцать косарей – это лучше, чем ничего. Пойду собирать вещи.
2
– Ого! – выдохнула Викуся, вертя головой и изумленно разглядывая огромный светлый холл элитной квартиры. – Это что, дворец?
– Это прихожая, – сказала Маша, поставила сумку на ковер и закрыла дверь на замок.
– В этой прихожей можно спрятать всю нашу квартиру! – объявила Викуся. – И искать потом три дня!
Пока Маша и Викуся осматривали холл, останавливаясь взглядами то на позолоченной люстре с искрящимися хрустальными подвесками, то на старинных цветных гравюрах в резных рамах, из-за угла выбежал черный зверек, похожий на тощую карликовую лошадку. Зверек остановился и уставился на девушек напряженно-испуганным взглядом.
– Эт-то что за чудовище? – удивленно спросила Викуся.
– Это не чудовище, это собака, – сказала Маша. – Китайская хохлатая.
Викуся хмыкнула и сказала:
– У китайцев странное чувство красоты.
– Зато отличное чувство юмора, – сказала Маша. – Осторожнее – смотри, чтобы не цапнула. Кстати, ее зовут Ватрушка.
Викуся уже присела возле собачки и осторожно провела ладонью по ее пепельному чубчику:
– Она же маленькая.
– Маленькая
