Таверна, постоялый двор для купцов. С пограничьем торгуют многие – большой риск, но и большая прибыль. Здешним жителям есть, что предложить тем, кто прячется за их спинами.
– Это что же?
– Ну, – Дара сделала вид, что задумалась. – Например, мертвых оборотней.
– Да уж…
Я не удержался – на наш трофей оглянулся. Слава уж не знаю кому, богам здешним или магистру с его пулями, но лежит товарищ бывший волкодлак смирно, как и подобает добропорядочному трупу. Что не может не радовать.
– Ценный товар, ничего не скажешь…
Дарсолана плечиками пожала.
– Телеги с товаром двигаются медленно, а деревни редки. Если близится ночь, а ты все еще на тракте, лучше развязать кошель, чем ждать, пока вскроют пузо.
Война на самоокупаемости… ну-ну.
Я сразу представил: стоит наш старшина Раткевич на каком-нибудь базаре и трофеями вовсю торгует. Кому, мол, панталоны офицерские, парижской работы… а вот каток «тигра» подбитого, счастье в дом приносит лучше любой подковы… налетай, честной народ, не скупись…
Нет, бывают, конечно, и у нас затыки, когда без подходящего презента и свое законное не выбьешь, а уж штатно не положенное тем более. Но это все так, мелкая самодеятельность, а тут… одно слово – феодализм. Им до приличного централизованного государства еще пилить и пилить.
– Ага, – киваю. – Место вроде как и в глуши, на отшибе, но вполне себе доходное. Понял.
– Но только, – добавляю, – кажется мне, что у здешнего хозяина дела идут не так чтобы очень.
– Почему ты так решил?
– Дымом не пахнет.
Освещения, к слову сказать, тоже не заметно, но этот факт можно на жадность списать. К чему, мол, керосин со свечами зазря палить, когда над лесом дармовой фонарь маячит? А вот дымок… ужин они должны были не так давно сготовить… да и ночь совсем уж теплой назвать язык не повернется.
– Как там, – вполголоса интересуюсь, – друзья наши серые поживают? Все еще в отдалении крутятся?
– Да.
Странно.
– Странно. – Дара словно мои мысли прочитала. – Таверна заброшена.
– Таверна?
Переспросил и тут же сам на ветке дуба рядом с дорогой вывеску увидел: таверна «Старый олень». Причем, похоже, сам олень ее и вешал… в юности – надпись потемнела так, что пока различишь, глаз три раза сломаешь. Вдобавок висит криво, а одна доска снизу и вовсе отвалилась.
– Я только теперь, когда прочла название, – говорит принцесса, – вспомнила, что слышала о ней. Не лучшая таверна на тракте, нет, но единственная на два дня пути.
– Ну может, кто-нибудь взял да и открыл поблизости общественную столовую, – усмехаюсь. – А здешний хозяин из-за этого, соответственно, прогорел.
– Могло сложиться и так. По крайней мере, – озабоченно говорит Дара, – я не чувствую за этим забором Зла.
С учетом того, что мы уже
