что Жаринов не выдержал и рассмеялся, подобрев лицом:
– Ладно… Чапай, от греха.
Кое-Как светски наклонил голову:
– Водка кончится – заходите в «Бочонок». Мы наверняка там праздновать будем.
Опер хмыкнул:
– Еще скажи, что нальешь!
Карманник пожал плечами:
– Во церемонии! У меня монета кончится – ты угостишь.
– Ага… девок снимем – в кабинет ко мне поведем?
– А что у тебя – вагон для некурящих?
– Нет… Я представил картину маслом: мы, вы, тетки, вино-колбаса и… внезапная проверка из главка.
Кое-Как покрутил носом и прищурился:
– И что? Во-первых, временно ты будешь очень известен. Во-вторых, и обо мне слух до чистопольской крытки дойдет. В-третьих, через пару лет где-нибудь в пермских лесах: я на поселке, а ты – прапорюгой при женской бане. Смяшно будет…
– Обхохочешься, – кивнул Жаринов. – Убедил. Обормотам этим передай… А, ладно, ничего не говори. Свидимся. Бывай.
В отдел Женя вернулся почему-то с неплохим настроением. К нему тут же заглянул уже знавший ситуацию замнач ОУРа.
– Ну? Докладывай!
– Ну, не прокатило, – Жаринов вздохнул и развел руками.
– При чем здесь – «не прокатило»? – начальство с трудом давило в себе смех.
Женя рванул рубаху на груди:
– Ну не было презервативов, когда мои родители познакомились!
– Понесло, – начальник махнул рукой и забыл об инциденте. Оперов своих он понимал и любил.
Из письма Веры Андреевны Яковлевой подруге:
…без историй я не могу прожить и недели: недавно в трамвае у меня вытащили кошелек. Жулика схватили почти сразу! Долго рассказывать – интересные и грустные впечатления, НО двое молодцов из их шайки вызвались понятыми и из кабинета в милиции унесли и мой кошелек, и какие-то протоколы! Карманника, думаю, отпустили. Я уже дома почувствовала: а ведь лихой сюжет!
Ирина, ты накинешься, что я поэтизирую, ничего не вижу вокруг, но они мне все безумно понравились.
И еще. Если большинство ворует по чуть-чуть, прикидываясь «честными», то лишь единицы сделались настоящими ворами. Но в том-то вся и «штука», что – «настоящий» в данном случае синоним «честный»! Ира, ведь он морально чище, чем работяга, чем партийный функционер, которые тоже тащат, но при этом делают вид, что «строят социализм»…
…А в «Бочонке» вечером действительно отмечали. Гоша и Артур смотрелись именинниками, Кое-Как по пятому разу рассказывал о своих переживаниях, пиво лилось рекой, водка – ручейками. Варшава сидел рядом с Артуром и, казалось, думал о чем-то своем, улыбаясь невпопад. Когда Гога на бис начал изображать всю историю в лицах, Варшава положил ладонь Тульскому на затылок и заглянул в глаза:
– А ты – вырос…
Вор хотел добавить еще какое-то
