в историю её.
На дачу графа на Донском поле приглашены были только знатнейшие особы по билетам. Прочих гостей поручено было угощать в Нескучном саду, доставшемся Алексею Григорьевичу от брата его. От Калужских ворот до Донского поля и Нескучного сада по обеим сторонам дороги сделаны были перила, сплошь уставленные зажжёнными плошками. На самой дороге стояли триумфальные ворота, освещённые разноцветными фонарями. В эти ворота проезжали кареты, тянувшиеся длинною цепью от Москвы до Донского поля.
Господский дом со всеми строениями, равно и прекрасный сад с деревьями, иллюминирован был удивительно. В разных местах представлялись огненные фонтаны, как будто изливающие вверх блестящее золото. Прибытие гостей возвещено было пушечной пальбой и фейерверком, чудесным образом составившим в небе надписи «А.О.» и «70».
В доме начался великолепный бал, который окончился лишь на рассвете, но многие из гостей уехали лишь к вечеру; никого не выпроваживали, чтобы каждый мог вволю насладиться всеми прелестями праздника.
Граф Алексей Григорьевич не спал ни минуты на протяжении суток, однако сохранял прежнюю бодрость, на что не все, даже молодые, его гости оказались способны. Более того, на следующий день, отдохнув часов пять или шесть, он пожелал продолжить празднование в узком кругу, перенеся оное в Нескучный сад, откуда открывается великолепный вид на Москву – от Кремля до Воробьевых гор.
Фейерверк в Москве
Для домашнего праздника граф переоделся и был теперь в русской рубахе из белого шёлка, плисовых алых шароварах, в таком же кафтане и сафьяновых красных сапогах. Парик, который он по старой моде надевал в торжественных случаях, был снят, пудра с лица смыта, так что явственно был виден глубокий шрам на левой щеке – след от раны, полученной в молодости.
Стол, выставленный на лужайке возле Чайного домика, – небольшого, но красивого здания с четырьмя коринфскими колонами, – ломился от всевозможных яств, преимущественно русской кухни: здесь можно было увидеть исполинскую белугу и цельных осетров на огромных золотых подносах; молочных поросят и наисвежайшие окорока; чёрную и красную икру в глубоких чашах; горы фруктов и сладких лакомств в высоких, искусно сделанных вазах из горного хрусталя, – и многое, многое, многое другое. В золотые и хрустальные графины были налиты водка разных сортов и всяческие настойки; помимо этого, стояли бутылки с французскими, итальянскими и немецкими винами.
Глядя на сие изобилие, я недоумевал: зачем нам столько? Ведь нас было всего четверо: сам граф Алексей Григорьевич, племянник его Григорий Владимирович, сын младшего из пяти братьев Орловых (старшие братья Иван и Григорий, а также Фёдор, следующий за Алексеем Григорьевичем, уже умерли, а младший брат Владимир безвыездно жил в своём имении, совершенно разочаровавшись в людях), затем графиня Анна Алексеевна и я. Моё недоумение разъяснилось, когда после первых заздравных речей в честь графа в саду зазвенели гитары и бубны и полились цыганские песни. Надо сказать, что
