с сестрицы розовый ободок с красным бантиком.
– Ты чего? – хрюкнула Арона.
– Мне нужнее! Иначе за блудницу примут! – процедила я сквозь зубы, водружая ободок на голову и придавливая упрямый вихор.
– Не примут, – убежденно возразила сестра. – Блудницы не бывают хромоногими.
Мы с ней встретились взглядами в оконном отражении. Вообще, Арона страдала несвоевременными приступами честности. Наверное, поэтому из трех заключенных брачных договоров все три были расторгнуты еще до свадьбы.
– Что? – развела она руками. – Ты без красивостей похожа на судебного заступника. Они вечно по утрам в трактир приходят зеленые и помятые.
Тут я заметила, что из глубины лавки на нас с любопытством таращатся покупатели, а маленькая девочка тыкает пальцем и громко плачет. Я отшатнулась от витрины и, дернув сестру за рукав, мол, бежим спасать семейство, похромала к рыночной площади.
Перед «Душевным питьем» стояла черная карета городских стражей, а на доске для меню мелом было выведено: «Закрыто из-за непреодолимых обстоятельств». Когда мы с сестрой перевалили через порог, то «непреодолимые обстоятельства» перетаскивали из чулана разобранные части самогонной установки, переделанной трактирным виночерпием, дядькой Невишем, из алхимических колб и узкой переносной печки.
Судя по недовольным усатым минам, «обстоятельства» в количестве трех человек ждали, чтобы их кто-нибудь уже преодолел. Видимо, ехать в карете с бряцающим грузом и разъяренной трактирщицей ужасно не хотелось. Однако наше семейство, в смысле маменька, папаня и Эзра, под гнетом вины ссутулилось за выскобленным столом. Подозреваю, что матушка прониклась суммой денежного взыскания за самогонный аппарат и загрустила.
Папа уже год гнал самопальный виски, а потом смешивал с благородным напитком из королевских виноделен и продавал. Он так набил руку, что никто из посетителей ни разу не заметил разницы. Некоторые, особенно те, что перед громкими фамилиями имели благородную приставку «ди», даже умудрялись от восхищения закатывать глаза, чем доводили дядьку Невиша до истеричного хохота.
– Господа стражи! – привлекая внимание служителей порядка, громко вымолвила я. Для пущей важности подбоченилась и выставила вперед ногу.
Господа стражи уставились на меня с искренним недоумением. Немедленно вспомнила об обувной несуразице, и ноги сами собой встали, как учили в Институте благородных девиц, – пятками вместе, носками врозь.
– Что за возмутительный грабеж честных граждан королевскими служащими? – сурово вопросила я.
– Да! Грабеж средь бела дня! – поддакнула приободрившаяся мачеха Летиция.
– А вы кто, дамочка? – почесал взмокший лоб капитан.
– Я первая спросила! – фыркнула я и принялась расстегивать манжету на платье.
В обнимку с тяжелыми колбами из закаленного стекла, заинтригованные стражи следили за внезапным раздеванием визитерши.
– Судебный
