в качестве разновидности преступной деятельности, что, безусловно, неверно. К тому же позиция Ю. М. Антоняна неизбежно ведет к отождествлению понятий «терроризм» и «война», а соответственно террористических и освободительных организаций, которые ни в коем случае смешивать нельзя.
В частности, отграничивая национально-освободительное движение от международного терроризма, Е. Г. Ляхов совершенно точно указывает на следующее: «Решить вопрос о том, относить или не относить ту или иную организацию к освободительной или террористической, следует, опираясь на понятия и признаки нации (народа), борющегося за свое освобождение, и международного терроризма. …Международные права борющейся нации (народа) предопределяются правом на самоопределение. Нация в лице соответствующей организации может… применять в любой форме принуждение против государства-колонизатора и агрессора, пользоваться в процессе борьбы международной помощью и защитой… Акты международного терроризма являются международными преступлениями, то есть, запрещены международным правом. Таким образом, группы, совершающие их, не могут претендовать на название освободительной организации»[70].
Американский политолог М. Креншоу также делает попытку разграничить террористов и борцов за свободу. Она отмечает, что терроризм не может быть определен, пока не проанализированы сам акт, его объект и возможность успеха. Согласно такой позиции, борцы за свободу правомерно используют военную тактику для поражения политической «мишени». Их действия получают наибольшую легитимацию, когда они имеют шанс одержать победу. Если речь идет о терроризме, то он не может отвечать, по крайней мере, одному из условий: наличие военной тактики, военной мишени и шанса победить. М. Креншоу также предлагает не смешивать терроризм и революционное насилие. Терроризм в ее трактовке – социально и политически неприемлемое насилие, направленное на гражданский объект для достижения психологического эффекта[71]. Но и этот аналитический подход имеет уязвимое место: кто имеет власть определять, что легитимно, а что – нет, тот может решить, что считать терроризмом.
Отдельного внимания с точки зрения определения генезиса современного международного терроризма заслуживает такая категория современных международных отношений, как международное военное вмешательство. Само научное обоснование правомочности подобного вмешательства связано с такими теоретиками, как Л. Эксуорси, Г. Саламе, В. Зартман[72], и основано на идее того, что при глобализации государство частично теряет способность к всестороннему обеспечению безопасности человека. Это в свою очередь требует вмешательства извне международными силами. Основным отличием военного вмешательства от миротворческих операций является то, что в последних вооруженные силы применяются как ограниченная мера обеспечения мирного процесса. В военном же вмешательстве широкомасштабное применение военной
Ляхов Е. Г. Терроризм и межгосударственные отношения. М., 1991. С. 41–42.
Цит. по: Володин А. Г., Коновалов В. Н. Международная безопасность и проблемы терроризма. М.,2003. С. 42.
См.: Международные отношения: теории, конфликты, движения, организации. М., 2007. С. 77, 94; Лебедева М. М. Мировая политика. М., 2006. С. 213.
