общественности, германская пресса разразилась целой серией скептических публикаций. Бисмарка называли «политическим младенцем», который своей деятельностью похоронит еще оставшийся в немецких государствах авторитет Берлина. Принц Вильгельм Прусский скептически предположил, что «этот лейтенант ландвера» не справится с поставленной задачей[109]. Даже покровитель молодого консерватора, Людвиг фон Герлах, в какой-то момент усомнился в правильности идеи назначать на ответственный пост человека, «административная карьера которого ограничилась неудачной работой референдарием»[110].
Сам Бисмарк был весьма обрадован новым назначением, но одновременно понимал, насколько трудными будут первые шаги на дипломатическом паркете. «Полностью самостоятельный пост я, по моему мнению, не смогу сразу же принять» – писал он Иоганне 25 апреля, одновременно опасаясь, что такая нерешительность заставит короля изменить свои планы[111].
Проблема была решена за счет прусского посла в Петербурге Теодора фон Рохова, который прибыл во Франкфурт одновременно с Бисмарком и остался там до середины июля, чтобы ввести последнего в курс дела. Рохов сам с удовольствием остался бы во Франкфурте и лишь с большой неохотой сдал лакомый пост новичку, которого называл не иначе как «спившимся студентом» и «померанским свинопасом».
Бисмарку нужно было убедить в правильности назначения не только короля, но и собственную жену. Ей было вовсе не по нраву покидать тихий Рейнфельд и перебираться в большой шумный город. Молодой жене нравилась сельская идиллия, и ее мужу пришлось свалить ответственность за предстоящие перемены на высшие силы: «Я не искал этот пост так решил Господь, и я должен его принять и не могу отказаться от этого» – писал Отто Иоганне в конце апреля[112]. «Я солдат Господа, и куда Он посылает меня, я должен идти, и я верю, что Он направляет меня туда и организует мою жизнь так, как Ему это нужно» – повторял он несколько дней спустя[113].
«Иоганна, любимая Иоганна, мы не можем оставаться детьми, которые играют и резвятся, мы должны становиться серьезными людьми (…). Это было прекрасно, но цветок цветет только в определенную пору, и когда он отцвел, необходимо дать созреть плодам» – писала молодой жене в эти дни одна из ее подруг[114]. Бисмарк, со своей стороны, старался стимулировать перемены в супруге со всем возможным тактом и заботой. «Поверь мне, я люблю тебя как частичку самого себя, без которой я не могу и не хочу жить; боюсь, что из меня не вышло бы ничего приятного Господу, если бы у меня не было тебя; ты – мой якорь на хорошем берегу, и если канат оборвется, то пусть Господь смилостивится над моей душой» – высказывался он в одном из своих писем в начале января[115]. «Я женился на тебе, чтобы любить тебя перед Господом и по велению моего сердца, и чтобы иметь в этом чуждом мире пристанище для моего сердца, где его не заморозят
Engelberg E. Op. cit. S. 367.
Wehler H.U. Op. cit. S. 268.
WIA. Bd. 1. S. 372.
Ibid. S. 375.
Ibid. S. 376.
Engelberg E. Op. cit. S. 369.
WIA. Bd. 1. S. 345.
