таких поэтов, как А.А. Блок и С.А. Есенин. Творчество Блока свели к теме родины. Кроме того, Блок, как и положено поэту ХХ в., учился у реалистов века XIX. Есенин же идеально соответствовал расплывчатому идеалу «народности». Заодно Есенина сделали выразителем крестьянского сознания. Но Есенин, как положено, учился у классиков – и стал подлинным поэтом. Писатели представали перед учениками как единый коллектив – наподобие школьного класса.
В 9‐м классе учебник вспоминал о «противоречиях» между взглядами и творчеством писателя. Во введении к учебнику выкристаллизовалась следующая формула: великие писатели могли придерживаться каких угодно политических убеждений, но своим реалистическим творчеством они все равно способствовали освободительному движению.
Идейный эклектизм, характерный для всей брежневской эпохи, проявляется и в последнем советском учебнике. Если та или иная интерпретация кажется недостаточной, к ней добавляют и вторую, и третью. Эклектика сыграла едва ли не основную роль в имитации научности и объективности. В то же время именно она окончательно дискредитировала учебник. Литература более не имела идейного единства, обеспечивавшегося в прошлом отсылкой к той или иной истории (история общественных идей, история политической борьбы, история революционной мысли и пр.). Теперь литература представляла собой набор тем и персоналий. Таким образом, изучение литературы превращалось в повторение общих мест.
Среди этих общих мест доминируют дидактизм и морализаторство. В словосочетании «идейное воспитание» «идея» уступала «воспитанию». Этому способствовал «доверительный» стиль изложения, возникший из дозированного демократизма оттепели. Учебник заговорил не на языке идеологизированной науки, а на языке журнала «Литература в школе» – жаргоне методистов и педагогов. «Оживление» заставляло воспринимать героя произведения взаправду существующим человеком. Сначала персонаж, а потом и писатель одеваются в костюм педагога – начинают поучать и подталкивать на верную дорогу. Не менее важна демонстрация примеров антиобщественного поведения, опаснейшим из которых оказывается индивидуализм.
Литературные персонажи, помимо прочего, стали поводом для обучения дружбе и любви. Изучение литературы приобретает оттенок сентиментальности, которая теперь воспринимается как оборотная сторона литературы: к серьезной стороне относится общественно-политическое содержание, к сентиментальной – образчики культуры чувств. Начав с любовной темы, сентиментальность начинает захватывать соседние плацдармы – например, проникает в патриотический ряд, окрашивая соответствующим образом отношения «учитель – ученик», «предшественник – последователь», «друг – соратник». Писатели сохраняют верность до гроба своим учителям. Соратников поддерживают до последнего вздоха. Предшественников почитают, как родных отцов.
Морализаторство тоже захватывало новые территории
