Там мой друг работает. Там много киргизов, поэтому я ходил туда. Каждый продает своему знакомому. Первый раз меня приглашали туда. Там арендовали большой зал. Выступали. Там почти тысяча киргизов было» (мужчина из Киргизии, 29 лет, мерчендайзер).
В большинстве случаев мигрантская сеть начинает формироваться еще в стране исхода. Поэтому неслучайно, что первым местом жительства мигрантов в столице становятся квартиры родственников, друзей, в некоторых случаях земляков, а затем (уже в Москве) происходит расширение и рост сети. «Через одного знакомого познакомились. Познакомились, пообщались, посидели где-нибудь. Вот так и они, если считают нужным пообщаться, поговорить там, звонят. Бывает так, чисто случайно встретиться можно. И из Узбекистана есть, и из Киргизстана есть. Знакомые знакомых. Даже некоторых не знал, а оказались дальними родственниками» (мигрант из Узбекистана). «Вместе работали, общались и знакомыми стали. В “Пятерочу” хожу, там девчонки работают, грузчики. Тоже так познакомились. Просто из Узбекистана: Андижан, Бухара, разные районы» (мужчина из Узбекистана, 38 лет, грузчик).
Для Узбекистана более характерна квартально-территориальная форма организации общественной жизни, традиционно институционализированная в таком социальном институте общинного типа, как махалля. И уже в России мигранты узбеки продолжают воспроизводить привычные для них отношения, сложившиеся в стране исхода: оказывают помощь при поиске места жительства и работы, делятся на регулярной основе деньгами, пищей, информацией. Приведем пример такой практики из рассказа мигрантки из Узбекистана, живущей в Москве с 2006 г. «На махалле маме скажут – пусть она нам поможет. Они ко мне все приезжали: квартиру найди, работу найди. Первый раз, когда приезжают, все ко мне. Хотя бы 3–4 дня поживут и уходят. С деньгами с удовольствием помогу. Все равно с деньгами не приезжают. Еще вот в аэропорт приезжают – мы приехали. У нас знакомый таксист есть, поедет, привезет, они 2–3 дня живут, я квартиру найду, они уходят. Раз в год [приезжают], может, раз пять в год получится». В махалле в Узбекистане, как правило, известна информация о том, кто из земляков находится в миграции, и это тоже работает как своего рода контроль: «Они один раз в месяц приходят и спрашивают, ваши дети звонят? У них там нормально? Никто не исчез? Никто не умер? Мама говорит, да, они звонят. Если они не звонят хотя бы месяц, сразу нам скажите, мы будем искать» (женщина из Узбекистана, 37 лет, уборщица).
Освоение городского социального пространства российской столицы мигрантами определяется множеством фактором, поэтому в данной статье были рассмотрены только некоторые из них.
Во-первых, дисперсное расселение большей части трудовых мигрантов из Узбекистана и Киргизии по всем районам Москвы влияет на то, что такие мигрантоориентированные институции, как кафе, медицинские центры и посреднические фирмы также располагаются по всей территории российской столицы. Иными словами, в отличие от внутригородских анклавов и этнопригородов
