наших. Вокруг вышагивали медведи-оборотни, порыкивая на нас и показывая зубы.
Довольно быстро я перестал думать о бегстве. Нас окружало слишком много существ, больших и маленьких. А когда я увидел, как один из людей-медведей припустил в степь, несясь на четырех ногах, как олень, а потом, приподнявшись на задние лапы, метнул палицу в кролика, я понял, что бегство не будет легким. Даже бросься мы наутек, нас бы сразу же догнали.
Создания поменьше сидели на спинах рослых коней с коротко подрезанными рогами, с выгнутыми шеями, мощными горбоносыми головами, которые они опускали на грудь. Мне показалось, что здесь, в стране за Нахель Зим и вне известного мира, все больше, тяжелее, грубее. Такими были и обитающие здесь существа, и волы, и деревья, и даже горы.
За товаром братьев Мпенензи прибыло много повозок, а потому в тот день нам пришлось обернуться всего пару раз. А когда мы добрались до поселения за каменной стеной, нам снова дали подойник пива на всех. Но во второй раз я увидел, что от каравана на горизонте не осталось и следа. Все родственники, орнипанты и сам Н’Гома ушли назад, в Кебир. Мы остались одни, отданные на милость косматым двуногим хищникам. Я уже успел привыкнуть к каравану и моему орнипанту. Седло на спине птицы, плетеный навес и место в строю, или вечерняя кормежка и котелок над костром, разведенным сухим навозом, стали моим последним домом и последним, что соединяло меня с моей страной. Теперь были у меня лишь мозоли на руках, натертая грудь, ярмо – и ничего больше. Я даже пожалел, что мы все же не отправились на юг, в Ярмаканд, Нассим, а после в бескрайние равнины и леса Кебира, в его города с башнями и округлыми куполами домов из обожженной глины в разноцветных мозаиках. В землю солнца, пальмового вина и зрелых плодов. Могли бы мы осесть среди высоких, как башни, стройных людей с прекрасными лицами и кожей цвета старой меди. Среди их королей, торговцев и путешественников. Среди длинных кораблей с красными парусами, поэтов и песенников. Осесть там и забыть о нашей проклятой земле, о правящих там жрецах и пророчице, по приказу которой на всю страну опустилась тень Красных Башен. Забыть о том, что я – Носитель Судьбы. Забыть о Воде, дочери Ткачихи, и о всех кирененцах, бредущих скальным бездорожьем восточных провинций в поисках нового места на земле.
Я прикрыл глаза и сильнее навалился на выскальзывающее дерево ярма. Я видел Воду. Ее красивые губы, узкие глаза и растрепанные волосы. Черные брови и ресницы.
Вода.
Остался мне скрип колес повозки, тяжелое дыхание, мокрая рубаха, пот, разъедающий потертости на спине. Боль в плечах и руках.
И отсутствие воды.
Я не ошибался, говоря, что обычно, если некто оказывается в подобном нашему положении, единственное, что он тогда может знать наверняка, – это то, что дальше будет только хуже. По крайней мере именно так и было в тот первый день. Потому что, когда мы уже свезли всю соль, кожи каменных волов, благовония, ткани и приправы, оказалось, что теперь придется тащить их еще дальше. Едва
