После чего городская казна, только за бетон, ушедший, на производство молота, отвалила ему, половину годового бюджета.
Остальная часть бюджета, ушла на оплату творческих мук знаменитейшего скульптора, который целый год, в страшных, творческих порывах, мучился на Багамских островах, изнывая от накатов прохладной морской волны, шоколадных мулаток и надоедливых, как местные комары, журналистов. В порывах сомнения и терзания, ища в себе оптимальную форму молота.
Иногда, у него возникали позывы, отравиться холодным, пенистым пивом или лобстером. Но организм больше ведра в сутки не принимал, ни того, ни другого.
Местные аборигены, по этому поводу, неоднократно давали интервью в приложение к газете «Аборигенский рабочий», «Регулярная жизнь», что единственная мысль, которая удерживает его от этого, решительного шага то, что он нужен своей партии, своему народу и своему коту Мурзику. Точный размер памятника, не мог определить даже изваявший мастер, когда его об этом спрашивали, он умно закатывал глаза в небо, где на уровне полета перелетных птиц, улетающих на зимовье к Северному полюсу, был виден грозный взгляд бровей статуи, устремленный к Черному морю, в район Турции.
Доморощенные остряки шутили по этому поводу, мол, мужик жену свою ждет, с Анталии, но что-то не едет, видно с турком загуляла.
Кстати говоря, местные отцы-депутаты, находясь на самом острие перестройки и разгула демократии, тут же, ставшие православными на всю голову, убежав из партии коммунистов в демократы, систематически отбивали свои разгоряченные лбы, об паперть, в местной церкви. В порыве страстных молебнов и бесконечных заседаний, хотели переименовать, даже Черное море, в море Реформ. Но не хватило денег на референдум.
Злые языки говорят, что это не разрешили из Центра, так как идея была не оттуда. И что этим, заинтересовался, даже один французский сотрудник Интепола – Жан Влук де Плюю, пролетавший по служебной надобности над Черноморском.
Глава 2.
Кавказские эмигранты
В этот сложный период развала государства, кончины перестройки и обострения демократии, черноморский исполком работал в авральном режиме.
Его бессменный председатель, товарищ Трахман Иван Моисеевич, получивший эту должность, сразу после выстрела «Авроры», был крайне возмущен, возникшей чехардой вокруг родного, насиженного кресла, которое он, уже давно, обещал старшему сыну, от первого брака. Трахман, не мог понять, что же с ним будет? Ведь, кроме как руководить, он ничего не мог делать. А родственники, которые обсели все отделы и комитеты, кто будет их кормить?
Поэтому в долгих раздумьях, Иван Моисеевич, решил грабить всех кто зайдет в кабинет.
Кроме, конечно, секретарши Валечки, которая не раз, в буйных порывах страсти, к денежным купюрам, за рубли, терпеливо отрабатывала каждую копейку, с мэром, в исполкомовском гараже, на заднем сиденье
