исполнителей – моя единственная надежда на резюме, которое позволит поступить в колледж.
– Я не просил вас куда-то меня проталкивать. Я только просил устроить мне прослушивание.
– Мы не можем, – резко бросает Синтия и на секунду закрывает глаза, а потом снова изображает притворное радушие и веселость. – И хотели бы помочь, но ты наш образец, реклама программы «Второй шанс». Будем надеяться, скоро весь штат узнает и о тебе, и об успехе губернаторской программы. Но мы не станем делать ничего такого, что вызвало бы критику. Именно поэтому офис губернатора не станет обращаться к кому-то с просьбой о любезности. Информация об этом мгновенно просочится в прессу, а для нас критически важно, как воспримут программу общественность и средства массовой информации. Жаль, но все будет так, как должно быть.
– Думаете, они допустят к прослушиванию несовершеннолетнего правонарушителя?
– Информация о несовершеннолетних правонарушителях у нас закрыта.
– Да, но мои документы будут говорить сами за себя. И как я объясню перерыв в учебе? Частью нашей договоренности было ваше обещание помочь нам всем с планами на будущее. Так что, если в этом цирке я – танцующая обезьянка, то на меня это не распространяется? Тогда в чем моя выгода от выступления здесь?
– Ты сам согласился представлять программу, и твое согласие было частью сделки. Сейчас ты предпочитаешь видеть это в негативном свете. Ты не знаешь и знать не можешь, что из всего этого выйдет, пока не поучаствуешь в программе. Старайся думать позитивно. Если веришь в хорошее, оно и случается.
Я порывисто поднимаюсь, и стул, скрипя, едет по полу.
– Открою вам секрет. В детстве я верил, что если надеяться и сильно хотеть, то и еда появится. Так вот, это не срабатывало. Так что я знаю, что из этого выйдет. У кого нет ничего, того и имеют.
Не лучший тон для разговора с куратором, но пусть уж так, чем обложить ее матерными ругательствами.
Мой психолог говорил так: не можешь справиться с эмоциями, выйди из ситуации. И вот я поворачиваюсь и иду к выходу.
– Далеко не уходи, – говорит мне вслед Синтия.
Ей беспокоиться не о чем. Поводок, на котором она меня держит, такой тугой, что дышать трудно, и такой короткий, что я сам удивляюсь, почему еще не распростерся на полу. По крайней мере, теперь я знаю, что и как, и понимаю, что снова оказался среди проигравших.
Эллисон
– Не смей больше тащить животных домой, – заявляет мама перед полным залом народа, и лишь огромным напряжением воли удается сдержаться и не показать, как я оскорблена и унижена ее публичными выговорами. Мы в конференц-зале, и часы отстукивают секунды до начала папиной пресс-конференции. – Пес, которого ты притащила вчера, перевернул вверх дном прачечную. Мало того что повсюду грязь, так он еще и рычал на меня. Как ты могла привести домой что-то опасное?
– На меня он не рычал.
– Он ужасен.
