взглядами, которые заменяют часы разговоров. Я бы тоже хотела чего-то подобного, но избытком наивности не страдаю и прекрасно понимаю, что такого рода связь случается крайне редко.
– Элль. – Мама пододвигается ближе и кладет обе руки на стол. – Генри звонил сегодня твоему отцу.
Я вскидываю голову. Генри и папа не разговаривали два года. Может, холодная война сменилась наконец оттепелью?
– Это хорошо.
– Да, – не совсем уверенно отвечает мама, – это хорошо.
– Вы пригласили его побыть у нас? Знаю, он предпочитает оставаться у бабушки, но, может быть, если вы попросите, провести какое-то время с нами, Генри приедет домой.
По папиному лицу пробегает тень грусти.
– Я просил.
В животе у меня начинает вдруг перекатываться свинцовый шар. Мне так недостает Генри, да и папа с мамой тоже по нему скучают. После смерти родителей, оставшись один, он жил какое-то время с нами, и мы были с ним как брат с сестрой. Но два года назад папа и Генри ужасно поругались, и Генри ушел. Его комната осталась такой, какой была при нем, словно он просто вышел. Каждые две недели мы вытираем там пыль и пылесосим. Будто в обитаемом склепе.
Мама касается моей руки ухоженными пальцами с безупречным маникюром. Взгляд пробегает по моим ногтям, далеким после посещения аттракционов от идеального состояния. К счастью, она понимает, что мне нужна мать, а не советник по имиджу, и милосердно воздерживается от замечания.
– Он позвонил сам, и это уже позитивный знак.
Надеюсь, что так, потому что я уже устала разрываться между двумя берегами в большом океане. Мы с Генри разговариваем. Я разговариваю с папой и мамой. И только они трое не разговаривают друг с другом.
– Почему он звонил?
– Генри беспокоится за тебя, – отвечает папа. – Считает, что ты несчастна.
Отодвигаюсь от мамы. Генри – предатель.
– Я не несчастна.
– Да, вид у тебя счастливый, – с легкой иронией замечает папа.
Несколько недель назад я позвонила Генри после особенно неприятной благотворительной встречи, а потом, по причине усталости, может быть, и поплакалась кузену. Если бы я знала, что результатом минутной слабости станет вот этот разговор, никогда бы ему не звонила.
– Почему ты не сказала, что подала заявление на участие в Программе Моргана? – спрашивает папа.
Опускаю голову. Генри уже мертвец. Я сама его убью. О стажировке за пределами школы знал только он один. И он настучал на меня моим родителям.
– Это вам Генри сказал?
– Нет. Несколько месяцев назад, когда ты начала готовить заявление, нам позвонили из школы.
Сижу с открытым ртом.
– Так вы знали?
– Да. И мне сообщали из школы о каждом твоем шаге.
Если бы можно было спрятаться в кусочке сахара, я бы так и
