– вдруг мужика сейчас инсульт разобьет. Васюша тем временем пребольно ткнула меня локтем в бок и сказала сладеньким голоском:
– Да не волнуйтесь вы так, Милослав Константиныч, это она на спор. Вот вернем к себе, сразу же снимет, как миленькая. Нам бы заявленьице написать надобно.
Надо же, у Милослава оказалось вполне нормальное отчество! Не успела я как следует изумиться сему факту, как мерзкий кастелян вновь вывел меня из себе, злобно прошипев:
– А она писать-то хоть умеет? Вон, все документы мне крестиками измалевала.
– Ха-ха, – натужно засмеялась Премудрая, ввинчивая на сей раз локоть мне в спину. – Шутник вы, однако, Милослав Константиныч. Умеет, конечно же, не дура, чай. Так, малость пришибленная.
И я ощутила очередной тычок в бок, на сей раз от Васьки.
– Ну да, я так и говорил – малахольная, – подобрел Милослав. – Да разве ж ректор с проректором слушать станут? Нет, они полагают, что я ни в чем, окромя самогонки, толком и не разбираюсь. Ладно, ступайте за мной, будем заявление писать.
– Я теперь вся в синяках буду, – возмущенно ворчала я, пока мы, груженные выданным добром, поднимались на второй этаж. – Чего пинались-то?
Васька остановилась так резко, что я едва не впечаталась в нее и не полетела с лестницы от неожиданности.
– Нет, вы на нее поглядите! Сама-то как додумалась злить Милослава? С кастеляном, между прочим, дружить надо, если не хочешь, чтобы он тебе какую дрянь подсовывал! А ежели мужиков драконить любишь, так это тебе к Змею Горынычу. Он такими на завтрак закусывает и еще добавки требует.
– К к-к-кому? – прозаикалась я.
– К Горынычу, – закивала Васька, а затем опять повернулась ко мне спиной и продолжила подъем. – Он у нас животноводство ведет. Строгий – ух! Зато живность всякая его любит. Да сама скоро увидишь.
В нашей комнате мы сгрузили притащенное на стол. Я уже потянулась разбирать добычу – интересно же, что в этой странной Академии люди изучают! – но тут дверь без стука распахнулась и влетела высокая тощая несуразная рыжая девица. Была она обладательницей мальчишеской фигуры, скуластого вытянутого лица и шикарной длинной косы толщиной едва ли не в две руки – даже у Васюши волос поменьше было.
– Чего это вы с обеда так рано смылись? – заголосила она с порога.
– Утихомирься, Машка, – бросила Прекрасная. – Новенькая у нас, вещи получать ходили.
– Новенькая? – Машка посмотрела на меня с прищуром. – Привет, Василиса.
– Лиска, – поправила ее я.
– А ты ничего, Лиска, – вынесла вердикт Искусница, осмотрев меня с ног до головы. – Не заносишься, не то, что некоторые.
– Это ты сейчас о ком? – не поняла я.
– Да о своей соседке, чтоб ей неладно было, – в сердцах бросила Машка. – О Несмеяне. Налюбуешься еще на нее. Мнит себя настоящей принцессой, да к тому же – вот умора! – на Ивана глаз положила.
– На Кощеевича, что ли? – сообразила я.
– А на
