небольшая, но уверенная и весьма продуктивная. А для чего вошла в моё дыхание и не понять так сразу.
И на такой глубочайшей связи Минутка раздумывала минутным умом, как бы ей превзойти саму себя размером бытия уже сотворённого Кем-то, независимо от моего слова, родившегося для тебя тоже. Я – это тот, кто выписывает духоту слов заковыристых. А ты – это тот, кто духотою заковыристых слов принимает в себя написанное.
Пробудила дух своего звучания Минутка Продуктивная вопросом простым, но неисследованным, да не изученным. И вопрос разомкнул вдруг тишину необъятную, безмерную и нескончаемую, в коей и потонул на радостях и печалях воскресающих:
–Зачем я есть в сём достатке, ежели не могу воспользоваться своим положением и не смею урегулировать объём чувственного ожидания, вырвавшись за пределы сии своей явною бесполезностью, от которой есть ли толк?
Таким накалом участливо-чутким и раздумывала она в себе воскресающую идею неравенства и такими же раскалёнными мерами притягивала пользу любви или вред в своё откровенное пользование, наполняя при этом меру чужого дыхания, для которого постоянно и будет менять результат минутного воздействия.
И эти думы затейливо-незатейливые взращивались на времени настоящем, ибо другого размера времени пока не существовало на просторах необъятных вселенских. Они лишь росли и росли по чьему-то дозволению, но все эти растущие, преуспевающие мысли вмещались в одну Продуктивную Минутку и никоим образом из неё не выходили, оставаясь при ней всегда и постоянно на её неизменно-минутном дыхании.
Хочется тебе ли получить такое пробуждение минутное для чего-то весьма продуктивного? О, не торопи событие развивающееся, ибо возможность навороченного безволия, несомненно, уже есть в тебе и крутит весьма многолико образ твоего человеческого вдохновения, накручивая такие страсти, что лопаются жилы на уме вскипающем.
Горячились, да вспыхивали страстью необузданной нервы и у Минутки естественно, ведь прежде она засвидетельствовала своё самое Первое закипание. Закипала кровь её непомерно усиленного настроения, вращавшегося как-то знойно и безалаберно, словно и не сама главенствовала и господствовала.
А какая же кровь у этой Продуктивной Минутки вдруг вызрела, откуда кровавая мера взялась да и выползла не выведанною, не выверенною тайною и всевечной загадкою и себя как бы взяла и увековечила? Это ведь вовсе не человеческая кровушка, когда безвкусно лапает виски воспалённого сознания на бравом буйстве и недобром помешательстве, от коего и не избавишься, да не укроешься, никогда не отделаешься.
То не человеческая важность объявилась в Минутке взрослеющей. Её кровь вмещала в себя дуновение особенной мысли, ибо составная часть раздумий принадлежала духовному умозрению, а оно и составляло объём крови творческой при связях творческой мысли, вводящей ум человеческий в раздолье безумия.
И не понимала Минутка, пока не понимала, ради чего ей выпала такая минутная и продуктивная доля, вмещающая всего шестьдесят ударных секунд, изрывающихся на свойствах изобилия что ли, хотя само изобилие и не было спровоцировано временем убыстряющимся и проходящим.
Время пока тоже не расходовалось идейной многоликостью, пусть многогранная идея всегда суммировала возрастные пороги каких-то существующих времён, но чужих и невызревших. Они были в проекте Великой Стройки, но ожидали ещё особого толчка. А толчки стягиваются непознанной продуктивностью и стягиваются весьма бурною жаждою, от которой не сладость, а горечь стекает в лоно бездонное.
Зачем?
Ответы ищи не на этой мысли.
Да вот не прошло ещё и минуты – ни будущей, ни прошлой, а токмо одна настоящая и была на моменте вертящемся. И заскучала Минутка на своём образе творческом, на образе творческого вдохновения, которому надо было излиться чем-то важным и глубоким.
И говорила в себе, идеей наполняясь постоянно, впитывая в границы свои бурные исследования Света и Тьмы, открывавшиеся её минутному волнению при настоящей жажде, пока не востребованной. Но некому, некому было объявлять правовые нормы и мерности. И слушать её было тоже некому, кроме Творца, сотворившему Событие. А для события, как вéдомо, дано и время усердное.
Скучать начала Минутка, иссыхающая на угнетённом изобилии этого настоящего и драгоценного времени, вовлекая в события своё неуёмное дыхание пробуждавшееся. Для чего оно пробуждалось? Для чего возрастало желание?
И однажды так ей захотелось выйти из времени сего узаконенного и напиться чего-то более глубокого и влиятельного, что возопила она истошно и громко, надрывно исторгая из внутренностей своих закипевшие меры словарные:
–О, согрей ожидание моё на возвышенном изобилии, от которого обрету жажду зависимости, да подарю её Миру незатейливому! Пролей внутри меня исследование иного времени, которое есть после и до. Жажду впитать в себя благословенные изменения.
