делать это. Ее не заставили давать показания против него, тем более что он был отцом ее будущего ребенка.
Первой парой была теория композиции. Преподаватель дисциплины, мистер Сильвер, импозантный мужчина лет шестидесяти, был достаточно строг к своим ученикам – композиция требовала сосредоточенности и продуманности. Его лекции были четкими и подробными, а все задания – тщательно прописанными. Здесь было не место импровизации – здесь шла отработка первых и основных навыков.
– Уныло, – прошептала Лидия, когда мистер Сильвер начал читать очередную лекцию, и студенты послушно защелкали по клавишам ноутбуков и планшетов. Кристен писала в тетради. Так ей было удобней и проще.
– Пожалуй.
– Тебе ведь тоже скучно?
Кристен пожала плечами.
– Сбежать бы сейчас, – улыбнулась Лидия. – Сбежать и напиться где-нибудь… Но разве с тобой напьешься, у тебя вон пузо, – она шутливо ткнула пальцем в живот Кристен, и та грустно улыбнулась.
Она и рада бы была сбежать, и рада бы была обменять сонную аудиторию и скучную лекцию на уличную прохладу, и вьющуюся между деревьями трассу, и на быстрый полет на мотоцикле, крепко обняв руками любимого мужчину и уткнувшись носом в его спину.
Но ее любимым мужчиной и единственным мужчиной, с которым она хотела бы сбежать, был Карри Джонсон.
А Карри вот уже четыре месяца находился в тюрьме.
2 глава
Его преследовал жар.
Жар растекался под кожей, скользил по венам, пульсировал, точно вместо крови его накачали раскаленной лавой. Возбуждение находило волнами, снова и снова, и чтобы утолить этот голод, он должен был трахнуть ее – здесь и сейчас.
Она лежала перед ним на влажной простыни, совершенно обнаженная, бесстыдно расставив бедра и скользя между ними тонкими пальцами.
– Что ты делаешь? – спрашивал он хрипло, не в силах оторваться от завораживающего зрелища, чувствуя, как набухает член, как пересыхает во рту и как безумное сердце колотится где-то под горлом.
– Трахни меня, – просила она в ответ таким же хриплым голосом, выгибалась дугой, и ее соски были твердыми и острыми, а глаза смотрели нагло и призывно.
И он ее трахал – просто потому что не мог иначе.
Перехватывал ее руки, вытягивая их над головой, прижимал ее тонкое тело к матрасу, целовал ее губы почти ожесточенно.
Она обхватывала его талию бедрами, извивалась под ним, прижималась крепче, терлась животом о его член.
Он рычал, направляя член внутрь ее тела, вбивая до самого упора, грубо и быстро, точно от этого зависела его жизнь, и трахал, трахал, трахал ее до умопомрачения… Пот застилал глаза, волосы падали на лоб, влажные животы прилипали друг к другу, ее соски терлись о его грудь, а его губы лихорадочно шарили по ее шее.
