ты идешь или нет?
Пашка пожал плечами.
– Отец, если узнает – убьет!
– Не убьет, – друг сделал шаг навстречу и тихо, одними губами произнес. – Твой батя, поди, уже там. Я сам видел, как он с мужиками шел к логу. Должно быть на ту поляну. Куда же еще? А мамка поворчит да простит. Ну, если и врежет мокрым полотенцем, так только пару раз. Ничего – потерпишь. Ты же теперь взрослый! – ухмыльнулся друг, теребя старую рану. – Пойдем, поглядим, как Михеева деда кончать будут! Да вот же он! Уже несут.
Сережка махнул рукой в темноту, туда, где по дороге, ведущей к реке, спускалась странная, многочисленная процессия, которую со стороны можно было бы принять за крестный ход. С той разницей, что идущие впереди люди несли на носилках не икону, а человека. Настоятеля храма отца Николая, которого почитатели уважительно называли «батюшкой», а остальные просто «старым попом». Местный уроженец, без малого тридцать лет, он служил в родном селе, крестил и венчал односельчан, разбирал их тяжбы и ссоры, давал взаймы и прощал долги, учил растить урожай и детей, мирил и отпевал, а теперь беспомощно лежал с прострелянной ногой на носилках, которые несли четверо сыновей. Молча и смиренно. Понимая, куда и зачем несут своего отца. Будучи не в силах, что-либо исправить и желая хотя бы разделить с ним этот путь. Быть рядом до конца, а там, как Бог даст.
– Бежим! – не унимался друг. – Я знаю, как короче! Еще успеем!
Сережка бросил взгляд на приятеля, махнул рукой и нырнул в сумерки, чтобы спустя мгновение вынырнуть у соседского плетня. Пашка немного помедлил и метнулся за ним. Толи оттого, что детская обида засела глубоко в сердце, а, может, потому, что не хотел выглядеть слабаком.
Поляна, которую каратели выбрали для расправы, находилась в конце длинного и глубокого оврага, что, не спеша, с северной стороны огибал высокий и пространный мыс с каменной церковью, погостом и двумя древними, оплывшими от времени земляными валами. Когда-то, давным-давно здесь находилось древнее городище, с которого пошла родная для Пашки вятская сторона18.
Так говорил дед Афанасий. Только Пашка не всему верил. Потому что тот много чего говорил. Например, о том, что придет время, и люди научаться летать по небу, как птицы, или, как ангелы, неожиданно исчезать в одном и появляться в другом месте. Может, за сотню верст или даже сотню лет. Дед рассказывал, будто, однажды в молодости, когда он возвращался с Великой реки19 и остановился на ночлег в Филейском монастыре20, то собственными глазами видел, как один из старцев сначала неожиданно исчез, а затем столь же неожиданно появился на том же месте, но уже в сопровождении более молодого спутника21.
Помнится, что, впервые услышав об этом, Сережка засмеялся, за что тут же получил от пашкиного отца подзатыльник. По-родственному. Без обид. Потому что смеяться над старшими нехорошо. Даже, если дед Афанасий и приврал. С той поры, стоило Пашке замечтаться, Сережка не упускал
Вятка – устаревшее название земель по берегам одноименной реки в Русском Пограничье, в тысяче километров к востоку от Москвы
Вероятно, это было в дни паломничества на реку Великую, где в 1383 г. явился чудотворный образ святителя Николая
Александро-Невский мужской монастырь в слободе Филейка, в пяти верстах к северу от губернского г. Вятки, где в середине 1890-х гг. проживали герои книги «Bookовый лес»
Вероятно, это были архимандрит Гавриил и Рон Филипс
