ворон, глухарь и пересмешник взялись судить кукушку.
«Ты худшая мать во всем лесу, ты бросаешь своих детей и обрекаешь чужих. Ты бессовестная и бездушная»… так они говорили. И весь лес слушал молча, и весь лес своим молчанием – обвинял и соглашался.
Кукушка дождалась, покуда судьи высказались. И после еще долго вздыхала и думала о своем…
– Вы знаете причину, – наконец, ответила она. – Только я могу победить великое зло – чернух гусениц, иссушающих лес. Бороться с ними каждую весну – мой долг… но гусеницы ядовиты, выкормить ими дитя нельзя. Так может, мне жить для себя, не замечая лесную погибель? Может, стать хорошей матерью такой вот ценой?
– Нет уж! Вот уж! Жуть-жуть! – перепугалась старая пищуха. Она помнила страшный год, когда кукушка растила дитя самостоятельно. Лес оказался заплетен паутиной, и не было ни единого зеленого листка! Погибли все дети, во всех гнездах – когда лес высох, вспыхнул большой пожар.
– Нет-нет-нет! – застучал дятел. Он был глуп и ничего не помнил, но повторял за пищухой звучно, охотно.
– Спа-си, спа-си-нас, – заволновались синицы.
И весь лес зашумел, уговаривая кукушку…
– Ку-ку, ку-да деться от долгов? Беда, беда, я много могу и много должна. Я выкликаю года и продлеваю жизнь деревьям, птицам, зверям, – кукушка заплакала, и трое судий виновато спрятали головы под крыло. – Ку-ку… сердце рву, отдаю дитя в чужой дом. Больно, ох больно… кукую, благодать зову для тех, кто растит мое дитя. Их желание исполняется. Одно, заветное. Разве не так?
– Так-так так! – прострекотал дятел.
– Ум-но, вер-но, у-гу, – зашумели совы.
Кукушка расправила крылья и гордо вскинула голову.
– Почему вы не просили для своих детей, о птицы? Почему не сказали: желаю всей душой вырастить и приемыша, и родного? – Кукушка гневно встопорщила хвост. – Ты, ворон, пожелал стать белее снега. Ты, глухарь, пожелал себе безупречный слух, чтобы собирать сплетни скорее и точнее глазастой сороки! Ты, пересмешник, обрёл голос краше соловьиного… Никто из вас не просил для детей! Но вы судите меня так, будто я убила ваших птенцов? А сами-то!
– Са-ми! Са-ми! – запищала возмущенная пищуха. – Суд им! Суд им!
Кукушка нахохлилась, задумалась… и все молча ждали ее решения.
– Бесполезна моя щедрость. Заветное желание – слишком богатый дар. Кто ищет в нем выгоду, сам не лучше черной гусеницы. Кто не ценит семью… тот высохнет. Гнездо не сбережет! Потеряет все и тогда поймет, что было в жизни главным. Но ничего не сможет отменить…
Сказала – и улетела. В тот же миг ворон почернел. Глухарь – оглох. Пересмешник сделался обречен повторять чужие песни, не имея своей, даже простенькой.
А кукушка все так же борется с черными гусеницами. И плачет, не в силах принять свой удел. Год за годом, снова и снова… лето греется, птицы по гнездам
