я их честно заслужил!
Голос дрогнул и самому себе показался стариковским, сварливым. Он таким же пацанов из подъезда гонял… Попытался хотя бы встать с достоинством, но колено проклятое, с засевшим под ним осколком, совсем подвели. Вставал с кряхтением, опять, как старик немощный, и гвоздику уронил, когда навалился на палку…
Парень неловко и, будто бы с опаской, подхватил под другую руку.
– А вы нам расскажете?
– Чего? – сердясь уже на себя за своё бессилие, спросил Виктор Николаевич.
– Ну.., как воевали там. Про награды…
– Вы фашистов живьём видели? – встрял другой.
– А стреляли в кого-нибудь?
– А до Берлина дошли?
Виктор Николаевич нахмурился. «Стреляли…» Почему-то именно этот вопрос добавил обиды. Как жили уже никого не волнует! Думают, война, как боевик их любимый – стрельнул, убил, не глядя, и дальше поскакал, будто и не случилось ничего, и человек только что не умер. А побеждает всё равно, не тот, кто убивает, а кто себя убить не даёт!
– Видел я, – буркнул он. – И фашистов, и Берлин, и кладбище немецкое в этом самом сквере. Вот, прям тут…
Он ткнул палкой вдоль дорожки и осёкся. К ним бегом возвращался тот, шестой, который просил Виктора Николаевича задержать. К груди он прижимал целую охапку цветов.
– С праздником, дедуль!
Парень осторожно сгрузил букет на свободную руку Виктора Николаевича, но цветы посыпались на землю – рука вдруг задрожала так, что не унять. Мальчики кинулись их поднимать, а Виктор Николаевич снова опустился на скамейку. Глаза щипало… А ведь он думал, что разучился плакать. Да и сейчас не плакал… Просто трудно было выпустить из себя то, что копилось годами, когда считал, что несправедливо забыт, что никому его прежняя жизнь не нужна, кроме таких же, как он друзей-приятелей, а награды его только наркоманам-мародёрам и ценны. И, особенно, то, что душило в последние дни – снова фашисты, снова убивают.., вся история наизнанку выворачивается, и надо вставать против зла, которое снова попёрло. А будет ли кому?…
– Так расскажете нам что-нибудь? – снова спросил первый мальчик. – А то по телеку вчера такую фигню гнали про фашистов… И мы, это, решили, что сами разберёмся. Весь день сегодня ходим, ветеранов расспрашиваем…
Он протянул Виктору Николаевичу собранные цветы, а тот вдруг, непонятно почему, засмеялся.
– А что ж, в школе вам… или мамка с папкой?
– Так они не воевали, – пожал плечами мальчик. – Мы хотим из первых рук. У нас и диктофон есть…
Ноющая с середины дня спина внезапно прошла, и Виктор Николаевич выпрямился. Аккуратно положил подаренный букет рядом на лавочку, провёл рукой по наградам на груди…
– Вот, смотрите, внучки, эта медаль за Москву. Я тогда постарше вас был, но не на много. Добровольцем пошёл… Повезло, что взяли…
На площади
