супруга остановила его.
– Дайте-ка мне! – лопаясь от нетерпения, она выхватила пистолет и, не мешкая, с каменным лицом выстрелила мне в голову. И тут же истерично расхохоталась, увидев у меня дырку во лбу.
Она, целясь в разные части моего тела, палила и палила с нескрываемым удовольствием, а я лишь чувствовал лёгкие покалывания. Тут уж я окончательно понял, что из ума выбился.
Внезапно Лера резко обмякла, сразу стала доброй и спокойной. Виновато улыбнувшись, она села на своё место и как ни в чём не бывало стала накладывать себе в тарелку всего помаленьку вегетарианского.
Угомонились и гости.
– Очень смешно, – фыркнула Ольга Резунова.
Бортали-Мирская тоже не поленилась и сказала:
– Не всякая пуля долетит до середины головы… Особенно если это голова Бешанина…
– Такая большая, Лидия Родионовна? – мило улыбаясь, спросила Лиза Скосырева.
– Нет, такая тугая…
– А я думаю, – просунулась Зина Караева, – чтобы раскинуть мозгами, ума большого не надо…
Старик Алаторцев вдруг Геранюка вспомнил.
– Жалко Кирилла… Одначе сам виноват. Вот так побегай из одного криминального сериала – в другой, туда-сюда, туда-сюда… И везде его убивают, и сам старается… Вредная привычка. Надо было и духовное что-нито…
Я ничего не понял.
– Ну вы даёте! – сдавленным голосом прохрипел я. – Я что, свихнулся? Или, может, вы все спятили?
– Ваня, ну ты сам посмотри, – с этими словами в руках у Ольги Резуновой невесть откуда большое зеркало объявилось. Поднесла его мне и говорит: – Только ты не ужасайся, будь мужчиной, держи себя в руках.
Легко сказать… Глянул я в зеркало… Ну, лейкопластырь с носа пропал, а сам нос выправился, гладенький стал, ровненький, опухоли – как не бывало. Да и со всего лица синяки и ссадины исчезли. Как будто и не попадал я ни в какую аварию.
Вроде ничего особенного, вокруг гораздо всё нелепей и несуразней, а на меня какая-то апатия навалилась.
– И что это значит? – спокойно спросил я.
Все молчат, глаза прячут.
– Ты умер, мой родной, – с усмешкой сказала Лера.
– К тебе гроб на всех парах скачет! – весело добавила Лиза Скосырева.
Кто-то посмеялся, а вот мне стало совсем не до шуток. Я лишь кисло усмехнулся и ничего не ответил. В свою смерть я, конечно же, не поверил, но во мне уже начала набухать какая-то злость, когда посылаешь всё к лысой бабушке.
– Да, Вань, так и бывает. Только в самый пыл войдёшь, а тебя уже выпрягают, – покачал головой Сергей Белозёров. – Я тоже чуть больше твоего пожил. Сцена забрала, сцена. Только я не на пирушке, а во время спектакля окочурился. Помнишь, я тогда Чацкого играл. «Карету мне! Карету!» – да и упал замертво.
– Вот именно… – задумчиво сказал я. – Призраки, галлюцинации –
