другой стране, и не смогу помочь, если с Вами случится беда. Поэтому хочу, чтобы в трудной ситуации у Вас было что-то ценное, если понадобится. Это фамильный перстень моей семьи, но он лишь малая плата за Вашу доброту.
Я посмотрела на его громоздкий перстень с сапфиром.
– Сэр Оливер, – нахмурилась я и аккуратно положила дорогой перстень на скамью, – спасибо за заботу, но я не возьму его. Мне не нужна никакая плата. А эта вещь для Вас более ценна, чем для меня. Фамильные драгоценности должны оставаться в семье. Вы еще подарите это кольцо другому человеку и при других обстоятельствах. Все это у Вас впереди.
Мне вдруг стало невыносимо смотреть на него.
– Бог ты мой, я и не думал Вас обидеть, – на лице Оливера Хэдли впервые отразилось негодование, – ничем меньшим я отплатить Вам не посмел бы! Почему Вы так…
– Да не надо мне ничего от Вас! – горячо прервала я его и уже направилась по тропинке к выходу, – просто выздоравливайте, сэр Хэдли, и езжайте домой с миром!
Был ли он обижен на меня за такое поведение – не знаю, не видела. Я просто боялась оглянуться. Удивительно, Оливер не был красавцем, в кого влюбляешься с первого взгляда, но его внутренняя манера себя держать, говорить, смотреть – просто гипнотизировала меня. Я восхищалась им больше, чем кем-либо в своей жизни. И когда это только случилось?.. Где-то в глубине себя я хотела, чтобы сэр Хэдли остановил меня по дороге в келью. Но он этого не сделал. То ли натура моего рыцаря не была такой страстной, как обещали легенды его времени, то ли у него просто не было чувств ко мне.
«Ну и хорошо» – решила я тогда, ведь это выглядело бы непристойно, если бы мужчина стал хватать меня за руки в монастырском саду.
Однако войдя в свою келью, я поняла, что прощание с Оливером было не самым тяжелым испытанием для меня. Две пожилые монахини и мать-настоятельница ожидали меня и, похоже, уже давно. Оказалось, Мэгги вместе со мной читала письма барона и помогала писать ответы на них, а потом рассказала о них настоятельнице, изменив содержание до унизительно-пошлого. И никто не верил, что барон Хэдли, и я вели себя прилично и только общались. Вот это было не просто обидно, это было страшно, ведь мы находились в Божьей обители!
После этого меня заперли в самой холодной келье, я бы сказала, в подземелье и посадили на хлеб и воду один раз в день. Такая пища не могла бы утолить голод и на час, что уж говорить про целый день и целую ночь. Из-за сырости каменных стен, через день я простудилась и слегла. Явившаяся мать-настоятельница предупредила, что вскоре пребывает некий аббат Говард, который и даст настоящее наказание мне, как прелюбодейке.
Но у меня был выход – вернуться в мое время, в 21 век. Необходимые снимки фресок у меня уже были, и я могла снять цепочку с шеи, а, значит, навсегда вернуться домой. Но всеже я решила отложить этот шанс до непосредственной угрозы моей жизни. В то время меня мучил еще один вопрос: неужели мы расстались с Оливером на такой ноте? Ведь я так и не услышала его «Прощайте»…
Я отлично понимала,
