лес, прополоть грядки. Худосочные дохлеротики и жиробасы со стеклянными глазами приступили к изнурительной пытке, поглядывая на спортсменов и убеждённых качков, наклеивших самодовольные ухмылки. Девочки виртуозно имитировали – как могут имитировать только самые прекрасные дамы – бурную деятельность и опускали колени на землю, пока Хэкмут и Гаджи отвлекались на более интересные объекты флоры и фауны. Хотя что может быть интереснее страдающих учеников?
На задворках спорт-группы маячили Линдси и Моника, перманентно освобождённые от занятий физкультурой. Первая мучилась астмой, вторая вечно ходила с соплями и температурила при любом сквозняке. И как до сих пор не слегла в этом походе? Открыть рот, чтобы напомнить о своих недугах преподавателям, оказалось выше их сил.
– С вас и кросса хватит, – опомнилась Гаджи.
Кросса! Такому кроссу порадовались бы и все остальные – вместо бега они устроили себе необременительную прогулку, насладились чистым воздухом и ароматами леса. Даже успели заглянуть в кустики, добавив и своих ароматов.
– И чего вы попёрлись на эти танцульки? Вы и дышите-то с трудом.
Подружки виновато отползли в сторону и примостились на брёвнышке.
После схождения десятого пота наступила пора нового задания, и полумёртвые любители ночных вечеринок перевернулись на спину.
– Двести подъёмов на пресс! Двести! Ясно? – громко выплёвывал каждое слово Хэкмут из-под нуждавшихся в стрижке усов.
– Сколько? – прошипела Талинда, растёкшаяся по земле, как желе.
– Кто не понял, сделает триста!
Талинда поняла, но не могла сделать и одного. Она и на спину-то повернулась едва ли. Чудом без домкрата. Отжимания для неё закончились на первой же попытке. Оба тренера переглянулись и решили закрыть на это глаза.
К вечеру «ночные зажигалочки» значительно поугасли и были выжаты как лимон. Тёплые уютные спальные мешки и надувные матрасы манили своим несравненным очарованием. Но какой сон на пустой желудок? Полуживые и голодные они сидели вокруг костра или ютились поодаль с тарелками в руках.
Коул злобно перемалывал пищу, с каждым жевательным движением сильнее ввинчивая полный ненависти взгляд в Тернопа. Он так усердствовал, что при желании можно было услышать скрип его зубов. У Билли этого желания не наблюдалось. После обеденного «угощения» он тёрся возле маминой «юбки», прячась под куполом её удушающей заботы. Ну и что, что у Китена руки чешутся? «Пусть почешет ими свой зад». Плевать, что потом влетит вдвойне. Плевать? Не так чтобы очень, но на осознанное избиение пойдёт разве что идиот.
Саша поглядывала на Питера. Он весь день увивался хвостиком и говорил так много, что человеческие уши и особенно мозг не могли справиться с таким наплывом бессмысленной информации. Этот утомительный словопад в пику привычной Леоновой статистике не отбил у неё физического влечения. Она не раз натыкалась на бульварное чтиво в красивой обложке, приоткрыв
