значит, доктор Труба меня вылечил, а доктор Тумбочка призван вправить мне мозги, – попытался я предположить.
– Что-то вроде того, но не совсем… – улыбаясь, сказал доктор Тумбочка.
– Что значит «не совсем»?
– А то и значит… Что мы оба призваны занимать Вашим телом после Вашего суицида.
– После неудачной попытки, – поправил я психиатра.
– Опять мимо, – еще шире улыбнулся доктор Тумбочка. Видимо, его очень забавляла игра в мое непонимание.
– Что значит «мимо»?! – я окончательно взбесился и даже привстал в порыве гнева. – Что здесь может быть неверного?! Я прыгнул с крыши, «недоразбился», хотя не совсем понимаю, каким образом – девять этажей как-никак. Меня привезли в больницу, вылечили. Сколько я пролежал без сознания? Неделю? Месяц? И вот я здесь, разговариваю с мозгоправом и любителем человечины. Какие здесь могут быть варианты?! Или… Вы хотите сказать… Что я умер?!
– Последнее предположение ближе всего к истине, – улыбался Тумбочка.
У меня глаза стремительно поползли на лоб:
– Вы хотите сказать, что в Чистилище, Аду или Раю, где я там нахожусь, носят идиотские галстуки? Ха-ха-ха… – я не сдержался и заржал. Хотя мне мой смех совсем не понравился – уж больно неискренне получилось. Уж слишком спокойно и уверенно говорил врач-коротышка и еще его слова многое могли объяснить.
– Теоретически, Вы, мой друг, разбились в лепешку о землю, пролетев девять этажей. Фактически же, Вы сидите в подвале центральной клинической больницы и губами из плоти и крови разговариваете с нами. У Вас бьется сердце, легкие качают кислород, и, может быть, Вы уже проголодались…
О прозрачной ясности в голове не могло быть и речи. Появилось ощущение, что сквозь череп по трубочке в меня медленно заливают забродивший смородиновый морс.
– Сколько… Времени прошло с тех пор, как я… Ну-у… Вы понимаете…
Вытянутый приподнял кисть на уровень глаз и, задрал рукав пиджака, сосредоточенно вперился в наручные часы. Прошло минимум секунд пятнадцать, прежде чем его рука вернулась в исходное положение. Но ответил, почему-то, даже не пошевелившийся обладатель кислотно-желтого галстука:
– Без двух минут полтретьего ночи. Значит, около четырех часов, но точно сказать не могу.
– Быть такого не может! Как я за такое короткое время смог оклематься? Ведь наверняка и сломанные кости должны быть?! – не поверил я.
– Пойми, дорогой наш, тебе не надо было, как ты говоришь, «оклемываться». Ведь ты даже не прыгнул, – такая же угловатая, как и сам ее обладатель, улыбка достигла ушей.
– Но как же?! – подскочил я к столу. – Я же прекрасно помню, как перепрыгивал через маленькие перильца, ограждающие край крыши! Сам полет помню! А Вы мне говорит «не было»!
– Твои ощущения, память и впечатления – дело легко контролируемое. Поверь мне как специалисту, – сказал психиатр, – Ты думаешь, что четыре с половиной часа назад поиграл в забывчивого парашютиста… Хотя на самом деле – валялся с недопитой банкой пива
