Я нелогична. Несколько часов назад у озера нашли избитую женщину; дело в этом.
Я направилась между партами, раскладывая перед ребятами сочинения оценкой вниз. Я наклонялась ближе, фильтровала информацию. Старая привычка.
Коннор Эванс не сводил с меня огромных глаз, и я напряглась. Кто-то из этого класса?
Я обвела взглядом кабинет – кого не хватает? Джея Ти, но Джей Ти опаздывает всегда.
Вот пустое место в третьем ряду, у окна: Тео Бертон.
Несколько недель назад он сдал сочинение на свободную тему, от которого у меня мурашки побежали по коже – однако то был лишь вымысел, я ведь сама задала «что угодно». И все же… В работе Тео чувствовались сила и уверенность, не свойственные его воображению. Рассказ напоминал описание реальных событий. Я зажмурилась, перед глазами заплясали строчки из сочинения:
Мальчик видит ее и знает, что она сделала.
Мальчик представляет обмякшие конечности и цвет – красный.
Если Тео что-то натворил, если эти строки являлись предупреждением – господи, меня привлекут к ответственности.
Я могу сочинить историю в свою защиту, прикрыться: мол, читала работу Тео невнимательно. Это было дополнительное задание. Я не знала.
Тут в дверях возник Тео Бертон, и меня отпустило. По дороге к парте он остановился и оповестил, словно начальник:
– В канцелярии полно копов.
Воротник поднят, туфли без единой царапинки. Культурный мальчик, Тео Бертон в обычной жизни.
Ребята, которые ходили ко мне на второй урок, выложили бы все подробности по собственному почину. Они были девятиклассниками – первогодками в старшей школе – и на меня смотрели с обожанием. Ученики на третьем уроке обрадовались бы любой возможности отклониться от темы, их я могла бы спокойно спросить. Но первый урок… Этот класс взбунтовался еще в начале года, а я не сумела подавить бунт. Будь они достаточно умными или организованными, я приписала бы их успех совместному планированию. Объединились и нанесли скоординированный удар.
Однако я сама совершила ошибку и загнала себя в угол – то же самое я сделала и в жизни. В первый рабочий день я представилась ученикам и сообщила о своем недавнем переезде из Бостона. Я думала, что на ребят из провинциального городка это произведет впечатление. Думала, я их раскусила.
Девочка на задней парте зевнула, и я добавила:
– Я работала журналистом. – Уж теперь-то меня точно зауважают.
Та же девочка глянула на меня исподлобья и ухмыльнулась, точно довольная кошка с птенцом в зубах. Звали ее, как я вскоре узнала, Иззи Марон. Она поинтересовалась:
– Вы преподаете первый год?
Я провела с ними три минуты и уже совершила ошибку. Этим детям ни к чему было знать, что я тридцатилетняя учительница-новичок. Что я начинаю новую жизнь, оплошав в старой.
Школьный день состоял из четырех девяностоминутных пар-уроков, но первая всегда тянулась в два раза дольше остальных…
