Повестка дня. Эрик Вюйар

      Гитлер обращался к Шушнигу «господин», а тот упорно продолжал произносить слово «канцлер»; Гитлер послал Шушнига к черту, а тот, чтобы оправдаться, сказал, будто ведет немецкую политику; и вот Гитлер оскорбляет Австрию, кричит, что участие Австрии в делах Германии равно нулю. А терпимый, великодушный Шушниг, вместо того чтобы встать и уйти, пытается вспомнить, подобно послушному ученику, пример значительного вклада Австрии в ход мировых событий. В смятении он лихорадочно роется в карманах вековой истории. Но память пуста, мир пуст, Австрия пуста. Фюрер не сводит с Шушнига глаз. Какой же пример приходит в голову отчаявшемуся человеку? Бетховен. Старый добрый вспыльчивый глухой Людвиг ван Бетховен, республиканец, потерявший надежду одиночка. Именно Бетховена, смуглого сына алкоголика, извлек из закоулков своей памяти Курт фон Шушниг, австрийский канцлер, маленький боязливый аристократ, расист. Бетховен показался ему белым флагом. Бедный Шушниг. Он решил противопоставить безумию Девятую симфонию, военной агрессии – «Апассионату», и все в попытках доказать, что Австрия сыграла свою роль в мировой истории.

      «Бетховен не австриец, – неожиданно возражает Гитлер, – он немец». И это правда. Шушниг совсем забыл. Бетховен немец, спору нет. Он родился в Бонне. А Бонн, как ни подступайся, как ни анализируй исторические события, как ни зарывайся в политику, никогда не был австрийским городом. Бонн – такая же Австрия, как Париж! С тем же успехом можно было бы назвать Бетховена румыном или даже украинцем, хорватом, на худой конец марсельцем – Марсель от Германии не дальше Вены.