«Эдик-педик!». А однажды Артем набил презерватив, раздобытый с превеликим трудом у старших пацанов, собачьими какашками и засунул ненавистному Эдику в ботинок.
Когда Артему исполнилось одиннадцать, эта пародия на мужика начала лапать его липкими руками, а потом попыталась спустить с него штаны. Но получила от хлипкого на вид пацаненка неожиданный отпор и долго ходила, украшенная здоровенным переливчатым фингалом. Однако домогательства на этом не прекратились. Артем дрался молча, с ожесточением, но стараясь не издать ни звука, чтоб не услышали соседи за стенкой и, не дай Бог, не рассказали маме. Сам он ничего ей не говорил. Однако она, похоже, начала о чем-то догадываться и дала отставку этому говнососу. При этом он проявил себя полным дерьмом напоследок, но это уже мелочи. Артемка был счастлив – больше за маму, наверное, но и за себя тоже. Казарин почувствовал, что ему не хватает воздуха…
– Который тут Артем? – прозвучал вдруг голос с того края реальности, возвращая его из прошлого.
– Ну я, – удивленно отозвался он.
Перед ним снова стоял цыганский барон – на этот раз без свиты, и вместо халата на нем красовался роскошный фирменный спортивный костюм, довольно странно смотревшийся в комплекте с длинноносыми белыми туфлями. Голову «огурца» украшала все та же широкополая шляпа. Интересно, спать он тоже в ней ложится?
– Кхамало тебя зовет, – торжественно изрек барон.
– Какой еще… крахмало? – озадачился Казарин. – Откуда ты знаешь мое имя?
– Я не знаю. Кхамало знает, – строго произнес барон. – «Кхамало» по-нашему означает «Солнечный». Пошли, его нельзя заставлять ждать.
Глава 13
Нострадамус в джинсах
Главный герой узнаёт, ЧТО появляется там, где нет цыган, и слышит неожиданное пророчество, к которому, впрочем, относится крайне скептически.
Всё отодвинулось – и оставшийся с молодым папашкой-пырём Стрижак, и серенький задристанный октябрьский денек, и даже цыганский барон, скромно притулившийся на краешке стула и тихо, как бы исподволь переводивший слова, которые Артем, кажется, понимал и так, безо всякого перевода.
Старик был удивительным. Примерно так Казарин представлял себе индийских йогов: темно-коричневое лицо, снежно-белая повязка на голове и такого же цвета борода, блестящие черносливы глаз, проникающих, казалось, в самую душу. От старика веяло такой силой, какую Артем не ощущал еще ни в одном человеке. И в то же время он чувствовал, это была добрая сила. Обстановка жилища отшельника также была аскетической: стены были увешаны восточными коврами приглушенной расцветки, мебели не было вообще – старик восседал на одном из таких ковров, забавно раскорячив белые подушечки пальцев, контрастировавшие со смуглотой ног. Даже родинка на лбу «йога» напоминала индийскую тику. Впечатление портили лишь детские джинсы с эмблемой «Буратино», в которые были затянуты тощие ноги тщедушного старца.
Старик едва
