вот это и есть подлинное сердце Англии, – сказал Клиффорд жене, оглядывая лес в скупых лучах февральского солнца.
– Ты так думаешь? – спросила Конни и села на придорожный пенек, не жалея голубого шерстяного платья.
– Уверен! Это и есть сердце старой Англии, и я его сберегу в целости и сохранности.
– Правильно! – кивнула Конни. С шахты у Отвальной прогудела сирена, – значит, уже одиннадцать часов. Клиффорд вообще не обратил внимания – привык.
– Я хочу, чтоб этот лес стоял нетронутым. Чтоб ничья нога не оскверняла его, – продолжал он.
И впрямь: лес будил воображение. Что-то таинственное и первозданное таил он. Конечно, он пострадал: сэр Джефри вырубил немало деревьев во время войны. Сейчас лес стоял тихий, воздев к небу бесчисленные извилистые ветви. Серые могучие стволы попирали бурно разросшийся папоротник. Покойно и уютно птицам порхать с кроны на крону. А когда-то водились здесь и олени, бродили по чащобе лучники, а по дороге ездили на осликах монахи. И все это лес помнит, помнит и по сей день.
На светлых прямых волосах Клиффорда играло неяркое солнце, на полном румяном лице – печать непроницаемости.
– Здесь мне особо горько, – так недостает сына, – заговорил он.
– Но ведь лес много старше рода Чаттерли.
– Но сохранили его мы. Не будь нас, не было бы уже и леса. Уже сегодня бы ни деревца не осталось. И так от былого леса – рожки да ножки. Но ведь нужно сохранить хоть что-то от Англии былых времен.
– А нужно ли? Ну, сохранишь ты старое, а оно новому помешает. Хотя я понимаю тебя: видеть это грустно.
– Если не сохраним ничего от прежней Англии, новой не будет вообще! И сохранять это нам, тем, кто владеет землей, лесами, тем, кому на это не наплевать!
Разговор прервался на грустной ноте.
– Что ж, сохранишь на несколько лет, – вздохнула Конни.
– Пусть на несколько лет! Большее нам не по силам. Но с той поры, как мы здесь поселились, я уверен, каждый из нашего рода внес свою малую лепту. Можно противиться условностям, но до́лжно чтить традицию.
И снова Конни откликнулась не сразу.
– О какой традиции ты говоришь? – спросила она.
– О традиции, на которой зиждется Англия! Сохранить все, что нас окружает!
– Теперь поняла, – протянула Конни.
– И будь у меня сын – продолжил бы дело. Все мы – точно звенья одной цепи.
Мысль о звеньях в цепи Конни не понравилась, но она промолчала. Ее удивило, насколько обезличена и абстрактна его тоска по сыну.
– Жаль, что у нас не будет сына, – только и сказала она.
Он пристально посмотрел на нее. Большие голубые глаза не мигали.
– Я бы, пожалуй, даже обрадовался, роди ты от другого мужчины, – сказал он. – Воспитаем ребенка в Рагби, и он станет частичкой нас
