в чем я успел убедиться за годы нашего супружества. Когда ты молчишь, то выглядишь восхитительно. Но стоит тебе раскрыть рот…
– Паша! – возмутилась Хана. – У нас сын! Как бы мы с тобой могли его создать, если бы у меня, как ты говоришь, не было ни слуха, ни голоса?
– Вот как! – раскричался обманутый супруг. – Я тебе запрещаю! Ты больше никогда не увидишь моего Этю!
– Нашего Этю!
– Моего! Или мы – или Врон!
Такая вот дилемма.
Паша Каренн удалился, воображая, что поставил супругу в безвыходное положение, ибо какая мать откажется от сына в пользу любовника? Но он плохо знал Хану! Кстати, автор в моем лице знал свою героиню не лучше. Я хотел описать бурную сцену между Ханой и Алеком – слезы, стенания, в общем, все в лучших традициях любовных триллеров. А получился кошмар. Хана отправилась к Врону в его офицерское логово и сказала:
– У твоей лошади есть встроенный ракетоноситель? Давай улетим в космос. Я готова на эту жертву во имя нашей страсти.
Врон, надо сказать, был на такую жертву не готов. Офицер на хорошем счету, возможность повышения в чине и мечта о собственной гвардии… Страсть – это замечательно, но карьера…
Такая вот дилемма.
– Хана, – сказал Врон, – я готов ради тебя на все. Но завтра начнется экваториальный забег, и я на своей лошадке должен занять первое место. Приз – куча денег. Я стану богат, и тогда мы улетим…
Я бы на месте Ханы сразу понял, что любовник обманывает. Это был хороший способ скрыться за горизонтом событий, но Аннинушечка, будучи женщиной необразованной, даже не знала, что в экваториальном забеге гонщики скачут до эргосферы черной дыры, расположенной неподалеку от Облона. Конечно, я мог бы предупредить свою героиню о коварстве вероломного Врона, но в литературных сочинениях я всегда придерживался принципа невмешательства.
Единственное, что я мог себе позволить в данной ситуации – столкнуть лошадь Врона с орбиты. Метеор был небольшим, но массы его оказалось достаточно, чтобы Алек свалился с лошади, ударился о край эргосферы черной дыры, получил восемнадцать переломов и сто тридцать четыре вывиха и потерял сознание, которого у него, впрочем, и прежде было немного.
Я бы на месте Врона умер сразу, и сюжет на этом закончился бы к радости бедняги Паши Каренна и его сына Эти. Но литературные герои почему-то обладают совершенно невероятной живучестью.
– Ах! – воскликнул переломанный в восемнадцати местах Алек Врон и упал в гравитационную дыру, заполучив еще один перелом.
– Ах! – воскликнула Хана Каренн и, не обращая внимания на призывы супруга, наблюдавшего за гонкой в телескоп из своего кабинета, бросилась к поверженному любовнику.
Большего оскорбления семейной чести придумать было невозможно. Я и не придумал – это все была чистая самодеятельность моей героини, настолько уже потерявшей рассудок,
