В этом было понижение статуса, кувырок по социальной лестнице вниз – к пэтэушникам и чудикам, детям матерей-одиночек, детям пьяных, безответственных, плевавших на них папаш. Но более того, это слово содрало какой-то защитный слой с мира, в котором жил Богдан. Небо придвинулось, стало ниже и грубей. Богдан чувствовал его, небо, ощущал, как оно теперь царапает его наждачкой. Ты, безотцовщина. Брошенный, ненужный пацан.
– Опять пробка на Александровском мосту, – сказал Степа.
На мосту через Межу действительно скучали грузовики, легковушки и застрявший ровно посередине троллейбус.
– Обещают, это, от объездной дороги мост сделать. Давно обещают, угу, – гудел Степа, стоя на берегу рядом с Богданом. Руки он сцепил за спиной и смотрел на пробку, будто ничего интересней здесь не было.
– Так построят. Мост – это хороший бюджет для распила, – равнодушно прокомментировал Богдан.
– Ты, мм, это… нормально?
Богдан надменно задрал нос.
– Я – прекрасно! Кстати, вдруг вспомнил: я благодаря Гене, мир его памяти, чуть не утоп здесь. Искупался в реченьке Меже в марте месяце.
– М-м? – сын проявил слабый интерес.
– Это мы с ним забрались на прогулочный катер зайцами. Ладно, то история долгая. Но вообще с Геной было не соскучиться. Как мы с ним в колхоз поехали! Тырить яблоки из колхозного сада. Набрали по мешку руки загребущие, а потом-то унести мешок надо. Двадцать кило. Ползком, да мимо сторожа, да пешком до шоссе три км, а потом на попутках… Яблоки мы продали, а на вырученные деньги я, как сейчас помню, купил букет роз Тане… Тоне? Оле? М-да. А ведь когда-то с ума по ней сходил…
– Бывает, – безразлично кивнул сын.
Тефтеля ты паровая! Хоть что-то искру из тебя высекает?! Богдан скривился.
– А какие мы с Геной шутки на кладбище отчебучивали! Огненная голова на могилке, например. Художественная резьба по арбузу, внутри спиртовка… Для вечернего путника – сильное зрелище.
– Это на каком кладбище?
– На старом, Девяткинском, разумеется. Зачем переться на край города, когда в центре Домска есть такое шикарное место для молодежи. Потом мы с ним там портвейн распивали на гранитных плитах, по примеру алкашей. Как говорил Гена: «Качественно отдыхали». Тишина, свежий воздух, дубовая тень. Его бы воля, он бы там поселился.
– Мм-м, – кивнул Степа. – Хорошее кладбище, угу. Я одно время тоже думал там поселиться. В детстве. Ну, то есть в девятом классе. Присматривал место.
– Да что ты? – сощурился Богдан.
– Угу. Даже маму попросил посадить на моей могиле эту… секвойю. Ха! Откуда она бы секвойю взяла?
Богдан тоже улыбнулся.
– Секвойя – это масштабно! Одобряю. А с чего тебе в голову такие фантазии взбрели – место на кладбище искать?
Ветерок гулял по берегу Межи, ерошил
