чернильницы.
– Ты уверен? – спросил он, серьезно глядя на Уильяма.
Тот кивнул, и отец поставил на бумагах размашистую подпись. Потом поднял голову и улыбнулся.
– Я горжусь тобой, Уильям, – тихо сказал он. – И всегда буду гордиться.
Уильям вздохнул. Он не сомневался, что отец всегда будет его любить, но вот что касается гордости… Именно эта кампания вряд ли покроет его славой. Если повезет, он вернется в свой полк прежде, чем кто-либо заметит его отсутствие и поднимет тревогу. Господи, какой позор, все запомнят, что первым делом он заблудился и его ограбили!
И все же это лучше, чем если бы он прославился из-за того, что его почти сразу убили бандиты.
Уильям пошел дальше, осторожно пробираясь через окутанный туманом лес. Идти было довольно легко: земля не раскисла, хотя кое-где в низинах попадались заболоченные участки с застоявшейся дождевой водой. Один раз до Уильяма донеслись разрозненные ружейные выстрелы, он поспешил на них, но они стихли, прежде чем Уильям разобрал, откуда стреляли.
Он угрюмо брел по лесу, задаваясь вопросом, сколько времени понадобится, чтобы пересечь этот треклятый остров пешком, и как близок он, Уильям, к тому, чтобы это сделать? Дорога круто пошла в гору, и теперь Уильям карабкался, обильно обливаясь потом. Ему показалось, что туман слегка рассеялся, пока он лез вверх по склону. И действительно, когда Уильям очутился на небольшом скалистом выступе и глянул вниз, то увидел, что клубящийся серый туман спустился вниз, почти полностью скрывая землю. От этого зрелища у Уильяма закружилась голова, и ему даже пришлось посидеть, закрыв глаза, и только потом двигаться дальше.
Пару раз Уильям слышал людские голоса и ржание лошадей, но звучали они как-то неправильно, не было в них армейской четкости, и он разворачивался и осторожно уходил в другую сторону.
Внезапно местность изменилась, теперь Уильям брел по редколесью из невысоких чахлых деревьев, которые торчали из светлой, хрустящей под сапогами почвы. Вскоре до него донесся шум воды – волны бились о берег. Море! «Ну, слава богу!» – подумал Уильям и ускорил шаг, идя на звук. Рокот волн приблизился, стал громче, но теперь Уильям услышал и другие звуки.
Лодки. Он слышал, как корпуса с шуршанием трутся о гальку, скрипят уключины, плещет вода. А еще до него доносились голоса. Приглушенные, но возбужденные. Проклятье! Уильям нырнул под ветку приземистой сосны, надеясь, что в стелющемся тумане появится просвет.
Рядом что-то задвигалось, и Уильям отпрянул в сторону, потянулся за пистолетом, не сразу вспомнив, что он теперь безоружен. Через секунду выяснилось, что его напугала большая голубая цапля, которая смерила его взглядом желтых глаз и взметнулась ввысь, оскорбленно щелкая клювом. Неподалеку, всего лишь футах в десяти, раздался встревоженный крик, грохнул выстрел, и прямо над головой Уильяма цапля взорвалась в воздухе ворохом перьев. На Уильяма брызнули капли птичьей крови, которые были гораздо теплее, чем холодная испарина на его лице. От неожиданности он сел, перед
