оружие, из коего стреляли одиночные пешие али конные ратники.
Едким черным дымом заволокло вокруг. Но чуть разогнал-развеял его ветер, стало видно: ордынская конница, которая только что рвалась к русскому берегу, повернула вспять. Дико ржали обезумевшие от страха лошади. Сшибались, топтали друг друга. Летели в воду ханские воины.
А Никифор приказал громко:
– Заряжай еще, ребята! Дремать опосля будем! Не время сейчас!
Это, вестимо, шутил старый пушкарь. Веселил своих помощников и Собинку. Храбрость их поддерживал.
И опять все сначала. Заряд пороховой, споро поданный Гришкой и Порфишкой. За ним промасленный пыж-перегородка. Следом – дробовое железо и еще один легкий пыж.
– Отходи!
Запалил Никифор фитиль пушки Вепря. И через некоторое время – у-ух! – новый выстрел, подобный земному грому.
Сколько длился огненный бой, затруднился бы сказать Собинка. Пролетел, кажись, единым мигом. Собинка в нем тоже потрудился. Таскал воду из реки для охлаждения горячего от стрельбы Вепря.
Тот огненный бой, коего никак не ждали в Орде, и решил исход первого сражения.
Отстояли русские пушкари, пищальники и иные огненные стрельцы, вместе с лучниками, броды на реке Угре. Не пустили на свой берег хищное воинство.
Воспрянули духом в русских полках.
– Истинно, не так страшен черт, как его малюют! – говорили молодые воины.
На что старые отвечали:
– Цыплят считают осенью…
Однако повеселели и они. Сказывают же: лиха беда начало!
Никифор добродушно подшучивал над Собинкой:
– Небось божий свет с овчинку показался под ордынской стрелой, а?
– Иначе с чего б ему целовать землицу-матушку? Эва, как проворно распластался. Аж упредил быстрого на руку конника! – подхватил Гришка.
Никифор осудил Гришкины слова:
– Тут, милок, зря скалишь зубы. Нашелся он – не струсил, не растерялся. А это на войне важнее иной раз прочего.
– Все одно, – отозвался благодарно Собинка. – Кабы не ты, кормил бы я сейчас раков в речке.
– Тоже верно, – усмехнулся Никифор. И похвалил: – Хоть и нерасчетливо, а метко пустил стрелу. Только теперь крепко помни: стрелой воина в железных латах или кольчуге одолеть мудрено.
– Огненным боем надо?
– И со сноровкой к тому же.
Более в тот день враги не пытались перейти реку. Расположились на правом берегу. До самых сумерек сильно тревожили своими тяжелыми стрелами русские полки. И временами слышались вскрик отчаянный или стон. Означало то, что достигла какого-то бедолагу татарская стрела.
Русские лучники не оставались в долгу. Меткостью спорили с ордынскими. А мастера огненного боя вовсе сеяли среди них панику. Непривычны были их степные кони к огню и грохоту.
Так ничем и закончился для воинства хана Ахмата первый день на Угре. А правильнее бы сказать – кончился
