толка? – огрызнулась Верочка. И добавила: – Ну, ты и дура, Ларка.
Она откинулась на спинку стула и забарабанила пальцами по краю стола. С ее маникюром все было в полном порядке. Она смело могла его демонстрировать.
– Просто совет, – тихо откликнулась Лариса и показалась себе еще более жалкой. – Мне уже трижды снился такой сон, девочки.
– Ого! – Илона прищурила холодные голубые глаза. – С одним и тем же персонажем?
– Нет. Девушки всегда разные. Незнакомые. Но их слова… Все всегда одно и то же. Они говорят мне одно и то же. В каждом сне, – пожаловалась Лариса.
Она посмотрела на подруг. Кажется, ее простили и уже сочувствуют. Верочка, во всяком случае. По лицу Илонки, как всегда, сложно было что-то понять. Но ее пальцы перестали ласкать дно пепельницы, взялись за ложку, принявшись ворошить горку густой рисовой каши. Уходить не собирается. Значит, Лариса прощена.
– Ты Витебсону звонила? – деловито поинтересовалась Верочка. – Вижу, звонила. Что он говорит по этому поводу?
Витебсоном как раз и был тот самый знакомый психолог, которому она позвонила после третьего тревожного сновидения. Он был другом ее детства. Они жили в одном дворе. Вместе ходили в садик, потом в школу. Затем вместе поступили в медицинский. Она со второго курса ушла в педагогический. Он продолжил обучение. Виделись не часто, редко созванивались. Но в помощи друг другу никогда не отказывали. И это ценилось обоими.
Вообще-то его звали Витькой. И фамилия у него была самая обычная – Иванов. Витебсоном она прозвала его в студенчестве. Так и приклеилось. И практиковал он уже, как Витебсон, взяв прозвище за псевдоним. На визитках тоже оно значилось.
– Витебсону звонила, – призналась Лариса.
– И что он?
– Посоветовал больше бывать на свежем воздухе, больше отдыхать, сменить обстановку. Так? – ответила за Ларису Илона, затем скептически сложила идеальной формы губы. – Что они могут еще сказать! Так ведь?
– Нет, не так, – немного обиделась за друга детства Лариса. – Он посоветовал поразмыслить и определить причину моих страхов, которые движут моими снами. Они могут быть не явными. Могут сидеть глубоко в подсознании. Но что эти сны вызваны тревогой, это однозначно. Так он сказал. Или приблизительно.
– Ага…
Илона проглотила третью по счету ложку густой рисовой каши. Осторожно тронула рот салфеткой. По примеру Верочки откинулась на спинку стула.
– Стало быть, к страхам залезть в телефон мужа и проверить его переписку и контакты добавились еще какие-то? Или с тех, других страхов все и началось?
Вот почему-то не нравилась ей реакция Илоны, хоть убей. Как-то не так она себя вела. Не так подруга должна была себя сейчас вести. Сначала показалось, что сочувствует. Видимо, она ошиблась, приняв ее любопытство за сочувствие. Верочка вот, хоть и разозлилась поначалу, теперь, кажется, за нее даже переживает. Посматривает с тревогой и жалостью.
– Ларис,
