Гегель, говоря о французской революции, писал, что сделать людей равными можно, лишь отрубив им головы, чем и занималась революция. Просветительский гуманизм прошлого предполагал, что все люди равны, что каждый человек достоин любви и уважения, только потому, что он человек. А любить надо не просто человека, любить надо человека сильного, яркого, который старается быть человеком, который мучается, страдает, но выковывает из себя личность, – такова главная идея современного гуманизма, который создавался трудами К. Леонтьева, Ф. Ницше, М. Хайдеггера. «Европейская мысль, – писал К. Леонтьев, – поклоняется человеку потому только, что он человек, поклоняться она хочет не за то, что он герой или пророк, царь или гений. Нет, она поклоняется не такому особому и высокому развитию личности, а просто индивидуальности всякого человека и всякую личность желает сделать счастливою (здесь на земле), равноправною, покойною, надменно-честною и свободною в пределах известной морали. Это то искание всечеловеческой равноправности и всечеловеческой правды, исходящей не от положительного вероисповедания, а от того, что философы зовут личной, автономической нравственностью, это-то и есть яд, самый тонкий и самый могучий из всех столь разнородных зараз, разлагающих постепенным действием своим все европейские общества»[43].
Масса как естественное состояние человека
Наряду с природным основанием человека существует природно-социальная основа, которая порождается специфическими общественными условиями. И в этом смысле естественный человек последних веков – не только продукт природы, но, прежде всего, продукт массовой культуры. Это особый, специфический человек: до настоящей культуры он не дошел, а от природы оторвался. Социальное естественное состояние – это жизнь в стаде, в массе, но в условиях цивилизации. Существование серое, безликое и безличное. Дочеловеческое, стадное в нас – это нечистая совесть, лень, страх, нежелание рисковать своим хрупким благополучием, нежелание выделяться, стремление быть похожим на других. Чтобы не подвергать себя слишком большим неприятностям, люди, писал А. Шопенгауэр, держатся излюбленной максимы: поступай всегда только так, как поступают другие. Они, таким образом, похожи на людей, которые уселись в круг – один к другому на колени, в то время как никто не сидит на стуле. «Когда я вижу, как в стаде гусей или баранов каждый идет непременно за своим предшественником, не заботясь, куда же он, собственно, идет, то мне кажется всегда, что сквозь их крик и блеяние до меня долетают произносимые слова: “Не стану я выделяться”»[44].
Мы не являемся людьми только по факту своего рождения. Физическое рождение отдельного человека отнюдь не такое решающее и исключительное событие, каким кажется. Конечно, оно знаменует собой важный переход от внутриутробного существования к жизни вне утробы матери. Но во многих отношениях ребенок и после рождения остается таким же, каким был до него: он не может
Цит. по:
