нче построен супермаркет.
И на этом экране я вижу Кузнецкий Мост. Не сегодняшний, многолюдный, с вывесками АО и банков, бутиков и супермаркетов, заполненный людьми и лотками с книгами.
Я вижу его залитым тусклым январским светом, заваленный сугробами. Витрины магазинов и окна домов, заклеенные бумажными перекрестьями, дымящие трубы буржуек, выведенные в форточки.
Сорок третий год, зимние каникулы, мы втроем отправляемся в далекую экспедицию с Грузинского Вала на Кузнецкий Мост. Двое из нас едут за книгами, а третий – менять марки.
На Кузнецком Мосту рядом с продовольственным магазином ОРС-9, во дворе филиала Большого театра по воскресеньям бушевала книжная толкучка. Я ехал с надеждой выменять или купить «Графа Монте-Кристо» А. Дюма.
Я прочел только его первую часть и уже несколько месяцев бредил похождениями Эдмона Дантеса.
Мама выделила мне для этих целей квадратную банку американской пайковой колбасы, а дядька – четверку водки.
– Только не продешеви, за нее ты целый шкаф книг купишь, – засмеялся он.
Я уложил свою «валюту» в сумку от противогаза – тогда портфелей не было и все пацаны из нашей школы ходили на уроки с зелеными сумками через плечо – и ринулся на поиски мужественного Эдмона Дантеса.
Минут тридцать я толкался среди пестрого сборища чернокнижников, пока наконец меня не окликнул старичок в очках и вытертом зимнем пальто.
– Вы что-то ищете, молодой человек? – спросил меня человек неопределенного возраста.
– «Графа Монте-Кристо».
– Вам повезло, он у меня есть. Что вы можете предложить взамен?
– Четверку, – как опытный пацан с Тишинки, ответил я.
– Не понял?
– Четвертинку водки.
– Вы? – удивился старик.
– Я.
– Покажите.
Я расстегнул сумку и достал бутылку.
– А где вы ее взяли? – недоверчиво спросил старик.
– Дядька дал для обмена.
Водка в военные годы была страшным дефицитом. Старик достал книгу, протянул ее мне, взял четвертинку.
Подошел мордатый мужик в кожаном пальто.
– Смотри-ка, – сказал он, – довоенная. Ты, Гаврилыч, не обижай пацана, дай ему еще чего-нибудь.
– Возьмите. – Старик достал из порванного портфеля книгу. – Это «Пятнадцатилетний капитан» Жюля Верна.
Я взял том, не веря своему счастью.
– Ты, пацан, если водочкой разживешься, гони сюда, мы тебе библиотеку соберем, – хохотнул мужик в кожаном пальто.
Я спрятал свои сокровища в сумку, застегнул ее на кожаный ремешок и с друзьями отправился в сторону Лубянки, где был марочный базар.
По дороге мы постояли у витрины комиссионки и полюбовались на бронзового орла. Здоровенная птица, раскинув крылья, смотрела на нас из глубины витрины сквозь наклеенные бумажные кресты.
Казалось, орла посадили в клетку и он никак не может разбить ее своими мощными крыльями.
Мы стояли и ждали. Пожилой продавец поглядел на улицу сквозь витринное стекло и включил электричество.
Глаза орла загорались злым желтым цветом.
И он уже казался не узником, попавшим в клетку, а хищником, нашедшим добычу.
Потом глаза его гасли, и орел снова становился несчастным и унылым.
Мы ездили на Кузнецкий за книгами и марками довольно часто и всегда ходили поглядеть на орла.
А в сорок седьмом, после знаменитой девальвации, он исчез из витрины. В том году исчезло многое. Люди, спасая деньги, скупали десятилетиями стоявшие в витринах неликвиды.
Улетела бронзовая птица.
Хозяин дома, обласканный Государственной премией СССР в области кинематографии, показывает мне в кабинете свои картины, редкие книги. Дом заполнен старыми вещами, дорогими и не очень, но все же безумно интересными. Большинство вещей он унаследовал от отца-академика, но не продал их, а, наоборот, приумножил семейную коллекцию.
На разные голоса отбивают время настольные, напольные, каретные часы, стоящие в разных комнатах.
– Пошли к столу, – торопит хозяин, – давай до общего сбора выпьем водочки.
Мы входим в гостиную, и в меня упирается желтый злой взгляд бронзовой птицы, стоящей на подставке из красного дерева.
Раскинутые мощные крылья, настороженно опущенная голова, хищные
