рявкнул он.
Ученики вскочили со своих мест. Директор подлетел к партам, остановился возле Сирены и дернул ее за ухо, закрытое хиджабом.
– Это что ты такая?! – крикнул он. – Кто тебе разрешил, а?!
– Что происходит? – пролепетала я.
У Сирены из-под хиджаба выплыло на щеку красное пятно. Стоя у доски, я смотрела на широкий затылок директора, и он двоился у меня в глазах.
– Ты тоже, такая-сякая, быстро подошла! – директор дернул за плечо Рукият.
Слова булькали у него в горле, будто клокотали там вместе с кровью, заливавшей пятнами шею.
– Это кто тебе сказал, что в школе так можно?! – кричал он на Рукият. – А?! Я тебе покажу! – Он щипнул ее за подбородок.
Рукият дернула головой, отстраняясь. Она смотрела на директора, надувшись индюшкой.
– Вы что делаете? – тихо спросила я.
В голове у меня шумело. Даже я сама не услышала собственных слов. Меня как будто парализовало. Я не могла пошевелиться. Я будто превратилась в меловой столб и вот-вот готова была упасть на пол, разбиться на тысячу кусочков, которыми до скончания веков в этой школе будут писать на доске.
– Кто в хиджабе, выходите к доске, – приказал Садикуллах Магомедович.
– Давайте вы так тоже не делайте! – Закир выскочил вперед.
Директор влепил ему затрещину. Закир удержался на месте и воинственно выставил вперед ногу. Мальчик слишком похож на Расула, и это не к добру.
– Сейчас вас всех заберут в полицию! – прикрикнул директор. – Там снимут с вас ваши тряпки.
Сирена всхлипнула. О Аллах, где были мои глаза раньше?! Я только сейчас обратила внимание на Мумину. Лицо ее позеленело, как будто в ее венах текла не кровь, а зеленая аджика. Она неподвижно смотрела на меня с таким ужасом, будто я превращалась в гусеницу.
– Ты тоже выходи с ними! – Наконец и директор заметил Мумину.
Девочка не отрывала глаз от меня.
– Ты что, глухая?! – прикрикнул директор.
Мумина не шелохнулась. Только дрогнул ее острый подбородок. Директор подлетел к ней, дернул за руку. Она, не отрывая глаз от моего лица, вывернула руку. Директор отпустил ее и толкнул в спину. Мумина издала протяжный клекочущий крик.
В класс вошла Марьям. Она двигалась не спеша, было слышно, как рыжая коса шуршит по ее спине.
– Что вы себе позволяете? – спокойным тоном обратилась она к директору.
– Ты меня будешь учить? – вспыхнул он.
Марьям загородила собой Мумину, сложила руки на груди, подняла подбородок и уставилась в глаза Садикуллаху Магомедовичу. Кровь поднялась от его шеи к щекам. Он сопел и булькал, а Марьям продолжала смотреть на него своими зелеными глазами. Директор не выдержал ее взгляда и отвернулся.
– Я попрошу вас покинуть классную комнату и не мешать вести урок, – медленно заявила она, словно была хозяйкой в этом классе. –
