немножко девственниц не бывает!
– А если подумать?
Повисла тишина. Я даже забыла, что крутила диск телефона. Да, тут был древний аппарат позитивного канареечно-желтого цвета. Диск, правда, крутился настолько быстро, что я еле успевала его приостанавливать. Но после услышанного замерла изваянием. Потому что на предмет девственности уже не раз говорили. Фиг с ним, с Мефом. Он почти инкуб и не почти кобель. Но все равно. На лбу у меня ничего не написано. (А даже и если б было написано, то это чистая ложь.)
– Да вот думаю, – вздохнул Ванцепуп Птолемеевич.
– Ты же понимаешь, чем это грозит? Тут отбоя не будет! А кому нужен этот гембель?
– Натравишь на них Моню.
– Нет… из-звините, пож…
– Цыц! – рявкнула тетушка Сарабунда, и я чуть не подпрыгнула, даже будучи за стенкой.
Ладно, подслушивать нехорошо. Пусть даже и не специально. Сейчас позвоню, а потом уединюсь… тьфу, поговорю с доктором. На вид мужик нормальный, авось донесет мне, почему я тут записана в трепетные и невинные.
Разговор, на удивление, прошел весьма быстро и приятно. Меня поприветствовал звонкий девичий голосок, выслушал и сообщил, куда приходить. На мой осторожный вопрос, почему не интересуются моими профессиональными качествами, девушка ответила, что начальство проводит собеседования только тет-а-тет. Поразмыслив, я записала адрес. В конце концов, это другой мир. Магазины одежды от наших однозначно отличаются! Значит, вполне реально, что и прием на работу другой.
С Ванцепупом Птолемеевичем мы вышли из квартиры вместе. Он жил под нами, так что далеко идти не пришлось. Беся увязался за мной. Я хотела было шикнуть на него, но доктор Айболи… то есть Забульгер покачал головой:
– Что ты, Адочка, пусть идет. Он давно не был у меня, последний раз вообще крошкой был. Пусть поиграет.
Я подозрительно покосилась на собеседника. Так-так, быть беде. Игры беси – весьма специфическое занятие. Кажется, буду бегать за ним по всей квартире и держать за хвост.
Беся явно заподозрил что-то нехорошее. Посмотрел на меня, ухватил за руку и заскакал рядом.
Квартира у Ванцепупа Птолемеевича оказалась весьма миленькой. Светлая, достаточно просторная, со всякими уютными штучками: комодиками, коврами, картинами. И все так чисто, аккуратно. Видимо, никакой живности тут нет. Иначе квартира была бы в более печальном состоянии. Но я тут же вспомнила, что доктор сюда приезжает не так часто, поэтому с животными здесь попросту некому возиться.
Меня провели в комнату, отделанную в бежевых тонах, и указали кивком на стул возле стола из светлого дерева:
– Присаживайся, Адочка. Я сейчас.
Доктор исчез за ширмочкой, разделявшей комнату на две части.
Я почему-то занервничала. Нет, ничего похожего на гинекологическое кресло в комнате не было. Не сказать, что его вид меня успокоил бы, но дал бы хоть какую определенность. Так что занервничала я еще больше. Все тут не так, как у людей.
За ширмочкой раздавались подозрительные шорохи.
