заявил:
– Ладно, давай об этом не будем. Мы ведь уже давно стали чужими друг другу…
Он прав – стали. Но ведь когда-то все было иначе!
– У тебя – твоя жизнь, у меня – своя. Так что пытаться склеить то, что давно разбилось на мелкие кусочки, – нет смысла.
Он прав – разбилось. Только вот кто уронил то, что разбилось? Она сама? Геныч? Или…
Да и что разбилось – счастье, любовь, семейная жизнь?
Или…
Они какое-то время молчали, колеся по улицам. Наконец Инна сказала:
– Ну что же, колись! В чем дело? Какие такие неприятности у всемогущего и всесильного Геннадия Фарафонова? И какое имею к этому отношение я и мое крошечное неприбыльное издательство нишевого литературного журнала?
Муж вздохнул.
– Не иронизируй. Кое-кто желает прибрать к рукам то, что принадлежит мне. Ну, тут же масса падальщиков, которые зарятся на чужое…
Например, и сам Геныч зарится на то, что принадлежит ей…
– И они с некоторых пор подбираются ко мне с разных концов. И один из этих подходов – это ты, Нинка.
– Да что ты? – произнесла иронично Инна, чувствуя, тем не менее, что ее начинает знобить. Потому что Геннадий был не из тех людей, которые паникуют понапрасну. Она подумала о том, что хорошо, что обе дочери сейчас не в Москве: старшая жила и работала в Сан-Франциско, младшая училась в Барселоне.
– Говорю же, Нинка, не иронизируй! Положение более чем серьезное. Да, каюсь, пытался тебя обвести вокруг пальца с этими договорами, но не для того, чтобы забрать у тебя то, что тебе и так причитается…
– Гм, Геныч, какой ты, надо сказать, щедрый…
– А для того, чтобы вывести тебя из-под удара! И можешь не улыбаться! Потому что тем, кто зарится на мой холдинг, гораздо проще идти не напролом, пытаясь подмять под себя меня, что им пока не по зубам, а расправившись с тобой, Нинка. Потому что холдинг строили мы с тобой, ты являешься совладелицей многих пакетов акций, объектов недвижимости и даже предметов искусств.
– Да, как я о предметах искусства забыть-то могла! – посетовала Инна. – Это ты имеешь в виду пластиковую розовую елку, которую ты мне тогда с первых шальных денег купил?
Она пыталась шутить, однако чувствовала, что зуб на зуб не попадал. От слов мужа, а в особенности от его тона, Инне сделалось страшно.
Очень страшно.
– Если им заграбастать то, что у тебя есть, а это, поверь, не так сложно, то, получив доступ к управленческим структурам подконтрольных моему холдингу фирм, они попытаются сменить хозяина, то есть выставить за дверь не только тебя, но и меня.
Геннадий тяжело вздохнул.
– Поэтому-то я и пытался изъять у тебя твои активы, но не чтобы тебя «кинуть», а чтобы, переведя их в особый зарегистрированный в офшорах траст, сделать недоступными для этих бандитов.
– Какой ты, право, добрый, Геныч! – заявила Инна, однако на этот раз без ерничества и очень тихо. Подумав, она добавила: – Только мог
