спросил Саранцев и сам же ответил: – Фотографировал. На пляже. Привозил выручку до пяти тысяч. Куш, конечно, делил пополам с Ветровым.
– Как вы узнали это?
– Узнали, – усмехнулся Саранцев. – Помимо проезда, командировочных, материал тоже был наш, фабричный. Фотобумага и прочее…
Вскрывала группа народного контроля и другие «художества» прежнего директора.
– Ну и что же вы предпринимали? – задал вопрос следователь.
– Ставился вопрос…
– Результаты были?
– А как же, – снова усмехнулся Саранцев. – Я получил выговор. У Ветрова была рука где надо…
«Честнейший человек», – вспомнил Гольст слова Бориса, сказанные об отце. Неужели близкие не знали, откуда дача, дорогие мебельные гарнитуры, деньги на «Волгу»? Или Александр Карпович, как Янус, имел два лица: на службе – одно, а дома – другое?
То, что у Ветрова были доходы помимо зарплаты, следователь заподозрил, когда выяснил, какой оклад у директора фабрики. На трудовые деньги он не мог построить такой коттедж, который красовался в Быстрице на участке Ветровых, кстати, самом большом в поселке. Какими же чарами окутал Александр Карпович местные власти, чтобы получить лишние сотки? Это тоже предстояло выяснить.
Гольст побеседовал еще с несколькими работниками фабрики. Самое удивительное заключалось в том, что почти все хвалили Ветрова. Однако в похвалах умершему директору слышался один мотив: сам умел жить и другим давал.
Например, когда не шел план, Александр Карпович знал, где можно надавить в верхах. Задание корректировали, и в результате коллектив получал премию.
Ветров покупал уважение и авторитет копейкой, полученной обманом, очковтирательством. Короче говоря, ореол «честнейшего и уважаемого» постепенно исчезал.
Как только Гольст попытался выяснить, не замечали ли сослуживцы у покойного директора признаков психической болезни, все таращили глаза: нормальный, жизнелюбивый человек и весьма себе на уме. Какая уж там шизофрения.
Врач из фабричного медпункта тоже была удивлена тем, что следователь интересуется психическим состоянием Ветрова. Единственное, с чем обращался он в медпункт раза два-три за все время своего директорствования, – с просьбой измерить давление, которое у него было чуть повышено. Это наблюдается иногда у многих в его возрасте – понервничал, вот и подскочило.
Откуда же диагноз, поставленный в Свердловской психиатрической больнице в 1943 году? Шизофрения – не насморк. Она не проходит. Тем более если не лечиться. Но Ветров не состоял на учете у психиатра и не лечился.
Все это насторожило следователя.
…Бобринские в Быстрице не были дачниками, они жили там постоянно и задолго до того, как поселок оброс дачами. Когда-то здесь разбросанно стояло лишь несколько скромных домиков.
Жилища старожилов резко отличались от появившихся позже коттеджей горожан, приезжающих отдыхать
