посмотрим.
– Куда смотреть? Какого вам от нас надо?
– Ты выходи – разберемся.
– На свет покажись.
– Старый, мы тут с тобой не торгуемся. Сами вылезете из норы – все живые останетесь.
Живые? Повод задуматься. Какой прок вообще от небольшого охотничьего хутора? Богатств особых здесь не сыскать, припасов после зимовки никаких, скотина тоже не откормилась еще. С другой стороны, в такие времена и ржавый топор – находка ценная. Сам по себе укрепленный и обустроенный форпост – куда как лакомый кусок. И жизнь прежних хозяев здесь сухаря заплесневевшего не стоит.
– В живых оставите, неужто? – притворно удивился старейшина.
– Толку нам от ваших трупов, пыхти потом, закапывай. Что мне врать – баб заберем, детей продадим, а мужики… валите к чертям, выживете без оружия – ваше счастье.
– А как не согласимся?
– Времени у нас много, надоест – костер сделаем, и лопатой после рыть не надо.
Насчет костра говоривший, пожалуй, припугнул. Зажечь главную избу и всё – не остановить будет жадные языки пламени, полыхнет весь хутор трескучим пожарищем. А вот по поводу уготованной судьбы похоже на правду. Но смысла мужчинам сдаваться нет: жен с отпрысками по-любому пощадят, отец же, своими руками чада в неволю передавший, жизни недостоин. Рассветет, улица из окон как на ладони – поогрызаться еще могут громоздкие арбалеты.
Кошачьими движеньями плывет в темноте по дуге вдоль проема ссутулившаяся, слившаяся с тяжелым самострелом фигура охотника. Бесшумно крадется, меняет угол обзора в поисках хозяина резкого голоса, ориентируется на источники света лучший стрелок рода, пока заговаривает врагам зубы старейшина. Замер, остановился. Затаил дыхание, как в полевании на дикого зверя, плавно нажал рычаг. И опять пение ушедшей стрелы отзывается победным маршем и яростным чертыханием в конце ее полета.
– Ну, сука, ты у меня не один день умирать станешь, – рычат снаружи.
– Сам по ходу не сдохни, – сплевывает Сивый.
Переговоры прекращаются, но атака сразу не следует.
Тягостно и невыносимо ударами пульса в висках отмериваются секунды бездействия, и кровь, словно густея, медленно, толчками движется в венах. Все напряжены до предела. Стрелки мягко танцуют около окон, выискивая новые жертвы, сами держась в спасительной тени. Сколько времени продлится противостояние? Защитники не знают – снаружи осталось девять наемников. Нападающие могут только догадываться – внутри их ждет шестеро готовых на все охотников, старик и восемь женщин. Затаившиеся на чердаке не в счет.
Спокойно шуршат песчинки, истекая воронкой в хрустальном конусе вселенских часов, отсчитывают последние мгновения умирающего мира.
Ванко поудобнее устроился на трухлявых опилках и листве, устилающих пол чердака. Через прорехи в прохудившейся после зимних ветров крыше обстановка как на ладони. Опустошенно, не по-домашнему, раскрыты двери семейных изб. Еще
